Путинские реформы эпохи борьбы с терроризмом: конец романа общества с "президентом надежды"?

0:00
0

В последние дни к обсуждению “очередных задач российской власти”, в сентябре обнародованных Кремлем, подключились два “ведущих госэкономиста” (так определила их Независимая газета) – глава МЭРТ Герман Греф и советник президента по экономике Андрей Илларионов. Оба выступили в западных изданиях: Греф дал интервью газете “Цайт”, Илларионов – “Financial Times”. Оба были на удивление критичны по отношению к кремлевской политике, и это вызвало интерес к ним изданий так называемого “пула Березовского”.

Выдержки из интервью Грефа перепечатала Независимая газета, сделав акцент на связь между перспективами российской экономики и строительством “железной вертикали власти (выражение “Цайт”). Свой ответ на соответствующий вопрос глава МЭРТ, вначале вполне подтвердивший прочную репутацию радикал-либерала, завершил довольно неожиданным социал-демократическим аккордом.

С точки зрения Грефа, политические новации Кремля имеют одновременно как преимущества, так и недостатки.

Реформа, утверждает глава МЭРТ, хороша главным образом для “единства политики”: наконец-то исчезнет разница между “либеральными” и “коммунистическими” регионами России.

В качестве иллюстрации Греф упомянул ситуацию в Ульяновской области, где восемь лет правил губернатор-коммунист. “Конечно, там есть дешевый хлеб и вывоз мусора стоит мало. Но предприятия превратились в банкротов. Такова цена популизма”.

Реформа эту проблему решает, поскольку назначенные губернаторы “станут бояться игнорировать предписания”.

Но Россия, как известно, страна крайностей, и необходимость выполнять предписания свыше естественным образом приведет к утрате связи с населением. Поэтому, признавая, что “на период жестких реформ” предложенная Кремлем структура власти вполне хороша, Герман Греф считает, что после их завершения следовало бы вернуться к прямым выборам глав регионов. “Ибо наша проблема в том, что обладающие властью не всегда делают то, что необходимо населению”.

Как всегда, любопытен подход одного из главных реформаторов в российском правительстве к проблеме взаимоотношений власти и бизнеса.

Впрочем, здесь также заметна некоторая двойственность.

С одной стороны Греф убежден, что “надо прекратить разговоры о прошлом и пересмотре приватизации”, поскольку “стоит лишь начать с этим, и мы зайдем далеко”.

С другой – глава МЭРТ убежден, что олигархи бывают разные: “Есть такие, которые в свое время урвали большой кусок собственности и теперь сидят на деньгах. Есть и другие, так сказать, цивилизованные олигархи, которые развивают свою собственность дальше”. Последних следует поощрять всеми возможными способами: “Если предприниматели инвестируют здесь свои прибыли в создание новых рабочих мест или новые технологии, то такая готовность к риску должна награждаться орденами”.

Что же касается укрепившейся в последнее время традиции включения в советы директоров крупнейших российских компаний представителей администрации президента, Герман Греф не считает эту практику оправданной: “Конечно, было бы лучше освободиться от них и привлечь независимых директоров. Государство должно держаться как можно дальше от предпринимательской деятельности”.

НГ опубликовала это интервью под заголовком “Греф наехал на администрацию президента”.

Скептически оценивает роль государства в экономике и Андрей Илларионов. Правда, в беседе с редактором экономического отдела газеты Коммерсант Николаем Вардулем советник президента посетовал на то, что в опубликованном варианте его интервью в Financial Times было допущено “несколько грубых ошибок”. Илларионов подчеркнул: “В беседе с журналистами мы вообще не говорили о тех или иных персоналиях. В опубликованном же тексте мои комментарии о качестве политики 1992-2003 годов были противопоставлены предполагаемым взглядам нынешнего премьер-министра”.

Андрей Илларионов утверждает, что, начиная беседу с британскими журналистами, он заранее отказался от какой-либо критики. По его мнению, “оценка качества деятельности правительства в наших условиях – дело непростое”, и к тому же “цыплят по осени считают”.

С точки зрения президентского советника, наиболее эффективной в постсоветское время оказались итоги экономической деятельности Евгения Примакова, “чьи публичные выступления вряд ли могли сойти за образец либерализма”. Тем не менее “экономическая политика, проводившаяся в тот период, по своему качеству оказалась наилучшей за несколько десятилетий”, и “именно тогда у нас начался экономический рост”.

Однако гораздо чаще встречается, если можно так выразиться, обратное соотношение слов и дел: “Когда произносят либеральные лозунги, а на деле лелеют протекционизм. Когда клянутся либерализмом и демократией, а на деле создают супермонополии и суперимперии”.

Илларионов считает вполне реальным “риск расширения государственного и квазигосударственного регулирования, риск навязывания экономическим субъектам экономических решений от имени государства”. Причем подобные решения, особо подчеркнул советник президента, “могут не иметь ничего общего с национальными целями, но отражать лишь частные интересы лиц, оказавшихся во власти”.

Трудно не признать эти высказывания критическими – несмотря на то, что ссылки на конкретных персон в них отсутствуют.

Однако далее Илларионов высказался еще более резко. По его мнению, самое опасное для российской экономики, “да и для самого выживания страны” – это, “конечно, атмосфера страха, которой не было еще несколько лет назад”. И это похоже на приговор: “Жизнь полна вызовов, проблем, кризисов. Государство в лице чиновников (даже если бы они были образцом мудрости, проницательности и принципиальности) не в состоянии ни предвидеть все сложности развития, ни предложить разнообразные варианты решений, ни выбрать из них наиболее эффективный вариант”. Сделать это способно лишь свободное общество, “без страха и ограничений обсуждающее все без исключения проблемы и все возможные варианты их решения”.

Именно поэтому, подчеркивает Андрей Илларионов, “появление так называемых запретных тем, сам факт затрагивания которых теперь сопровождается болезненными реакциями” означает “такое ослабление общества, такой удар по стране, с которым не сравнится никакая внешняя угроза”.

“Главная опасность атмосферы страха – отказ от обсуждения важнейших национальных проблем, – подводит итог советник президента. – Страна, парализованная страхом, обречена”.

Это, так сказать, идеологическая сторона проблемы. Есть и чисто экономическая. Как заявил Коммерсанту Илларионов, “захват государством командных высот в экономике, в частности, в ТЭКе, это гарантия стагнации”, причем стагнации “длительной, тяжелой, мучительной – на десятилетия”. В доказательство советник президента привел пример “деградацию стран ОПЕК с середины 70-х годов”, которых в этом смысле не спасают и высокие цены на нефть. “Сегодня риск венесуэлизации России, к сожалению, весьма реален”, считает советник президента.

Между тем, по данным Росстата, в сентябре российский ВВП увеличился лишь на 3,5% по сравнению с сентябрем 2003 года. “Таких низких темпов роста наша экономика не видела с декабря 2002 года”, – комментирует газета Новые известия, публикуя интервью еще одного известного экономиста, в 90-х годах – главу правительства “молодых реформаторов”, а ныне – директора Института экономики переходного периода Егора Гайдара.

По мнению Гайдара, структурные реформы, начатые в первый срок президентства Владимира Путина “важны, позитивны и в целом успешны”. В частности – налоговая реформа: “То, что было сделано в этой области в России – это мечта любого реформатора”. Гайдар считает также что вполне взвешенной остается и макроэкономическая политика правительства – финансовая и денежная.

Однако в последнее время реформирование затормозилось: “Проблема в том, что простые реформы остались в прошлом, перед нами реформы – технически сложные, требующие больших усилий по их выработке и реализации”.

Здесь “метода простого напора” недостаточно: “Правительство должно заложить основы устойчивого, долгосрочного роста экономики, создать механизм, позволяющий России развиваться не медленнее, чем весь мир (это задача минимум), и быстрее, чем мир в целом (задача максимум)”.

Между тем научных основ для долгосрочного прогноза экономического роста в России пока нет. Для власти естественно стремиться к высоким темпам экономического роста, но строить на этих надеждах бюджет было бы неразумно: “Если мы будем планировать финансирование довольствия военнослужащих, зарплаты учителей, врачей, исходя из гипотезы, что у нас ВВП будет расти темпом в 8% в год, то можем столкнуться с серьезными проблемами”.

Что и демонстрируют цифры Роскомстата, опубликованные, как уже говорилось, в том же номере Новых известий. Сентябрьские темпы экономического роста заставили МЭРТ “очень своевременно” предупредить, что в этом году не следует ожилать увеличения ВВП больше, чем на 6,9% (Михаил Фрадков, как известно, надеялся, что увеличение составит 7,5%).

Эксперты вполне убедительно объясняют причины экономического торможения: отсутствие капиталовложений – как со стороны государства, так и со стороны частного бизнеса. “Последние реальные инвестиции в промпроизводство были в конце 80-х годов, – пояснил Новым известиям аналитик Высшей школы экономики Василий Солодков. – основные фонды давно уже изношены и нуждаются в новых поступлениях”.

Кроме того, поскольку одним из основных компонентов структуры ВВП остается экспорт нефти, отрицательным фактором можно считать сентябрьское прекращение ЮКОСом нефтяных поставок в Китай.

В общем, как считает газета, “вполне возможно, прошлогодний рост ВВП на 7,4% запомнится правительству как самый высокий за последние годы”.

Правда, в Кремле по-прежнему полны оптимизма: Новые известия приводят мнение начальника экспертного управления президента Аркадия Дворковича, который не сомневается, что рост ВВП в этом году может составить от 7 до 7,3%.

Однако похоже, что оптимизм властных структур в стране мало кто разделяет.

По данным опросов Фонда “Общественное мнение”, опубликованных газетой Известия, сегодня 39% граждан считают, что дела в стране идут в неправильном направлении. 57% утверждают, что испытывают тревогу в связи с развитием ситуации, а 67% заявили, что “стабильности в стране не осталось”. Причем “падение надежд” к уровню 2000 года, когда Владимир Путин впервые был избран президентом, оказалось особенно заметно именно в тех социальных группах, где в последние годы наблюдался наибольший рост уверенности в завтрашнем дне.

“Стабильность не то чтобы окончательно разрушена, – заявил “Известиям” руководитель исследовательской группы “Меркатор” Дмитрий Орешкин, – но мы, безусловно, наблюдаем начало нисходящего движения в оценках людьми положения в стране”.

Точку перелома установить трудно, замечает Орешкин, “общественное мнение так устроено: вроде бы все вокруг то же самое, но оно внезапно начинает восприниматься в другой тональности. Это проявляется в атмосфере, просачивается сквозь пальцы: “позорище” в Абхазии, “что-то некрасивое” в Белоруссии, “опять начали” с “ЮКОСом”, “отбирают” право выбирать губернаторов”.

Комментируя социологические данные, политологи напоминают в очередной раз то, о чем давно уже говорилось во время различных профессиональных обсуждений, конференций и “круглых столов: “стабильность, о которой пропагандисты топорно трубили, как о главном достижении власти, была во многом декоративной”. Даже во времена “полного удовлетворения” от того, что “путинский порядок” сменил времена “ельцинской сумятицы”, участники опросов выражали озабоченность и проблемами личной безопасности, и недостаточно высоким уровнем жизни, и конкретными действиями властей.

В ФОМе говорят, что наибольший уровень оптимизма был зафиксирован в 2001-2002 годах: в 2003-м суждения стали гораздо более скепитичными. В этом году тенденция сохранилась.

По данным Левада-центра среди людей наиболее работоспособного возраста (25-39 лет) в июле о своей уверенности в завтрашнем дне заявляли 48% опрошенных, а в сентябре – всего 38%.

Тем не менее есть социальный слой, где отмечается явное возрождение утраченных надежд – это бюрократия. По данным опросов в июне уверенно чувствовали себя 40% управленческих работников, в июле – уже %;%.

Как говорят в Левада-центре, “движение идет в направлении показателя 2000 года, когда 61% руководителей в стране были оптимистами”.

Политологи объясняют: происходит “снижение значения материального фактора и рост веса факторов силовых и властных: специалисты теряют уверенность, руководители ее наращивают”.

Дмитрий Орешкин комментирует ситуацию по-своему: “Раньше восприятие гражданами происходящего в стране было таким: Путин делает правильное, хорошее дело, он топором вырубает из бревна столб российской государственности”. При этом, что называется, “летят щепки – но что делать, без этого нельзя”.

Однако когда оказалось, что искомого столба все нет и нет, “люди начали считать эти щепки”.

С точки зрения экспертов газеты, в разрушении стабильности большую роль сыграли и последние реформы – системы льготного обеспечения и управления страной. “Вернее, – замечает Известия, – даже не сами реформы, а то, как они продвигались”.

“В основе всего, что делает власть в России, лежит глубокое презрение к народу, окончательно сформировавшееся убеждение, что народ – это крепостные, чье мнение не только можно, но и нужно игнорировать, – заявил в интервью Новой газете независимый депутат Госдумы, член “Комитета-2008″ Владимир Рыжков. – А управлять страной должны те, кто находится у власти, ибо они лучше, умнее, профессиональнее, и только им ведомо, куда и как двигаться”.

Именно поэтому в стране осуществляется “последовательное уничтожение всех институтов, предусматривающих участие народа в управлении страной”. В самом деле: вначале был “реструктуризирован” Федерации, затем принят драконовский Закон о референдуме, потом – Закон о митингах и демонстрациях. Совсем недавно речь зашла об отмене прямых выборов региональных начальников, а пресса обещает – дойдет и до мэров городом.

“Логика понятна: оттеснить общество от политики, исключить его из процесса управления страной”, – подчеркивает Владимир Рыжков.

Вообще, замечает депутат, складывается впечатление, что “по логике президента и его администрации народ только в одном случае сумел сделать правильный выбор: когда избрал Владимира Владимировича. После чего, видимо, опять впал в бессознательное состояние. Поэтому во всех остальных случаях ему нельзя доверять”.

Очевидно, что предложенные президентом политические инициативы, вопреки заявлениям Кремля, никакого отношения к борьбе с терроризмом не имеют, пишет Георгий Кунадзе в журнале Новое время.

Действительно, странно было связывать терроризм с фактом существования института прямых выборов губернаторов или одномандатных избирательных округов. Не говоря уж о том, что затеянная реформа в самом лучшем случае даст какой-то результат через несколько лет, а бороться с террором необходимо сегодня, сейчас.

“Впрочем, – замечает автор, большой неожиданности в том, что власть решила начать давно готовившуюся реформу именно сейчас, нет”. В самом деле, “как ни цинично это звучит, тактическая уловка сработала: с некоторых пор о трагедии в Беслане говорят несоразмерно мало, зато о грядущей реформе – безразмерно много”.

Между тем, замечает автор в Новом времени, “экзальтированная военно-мобилизационная риторика”, а также “очередная чисто агитпроповская теория всемирного заговора против России”, предложенные замглавы президентской администрации Владиславом Сурковым, – “слишком очевидно абсурдны, чтобы опровергать их всерьез”. Зачем же это делается?

Ответов автор предлагает два – “плохой и очень плохой”.

Плохой ответ, как считает Новое время, заключается в том, что, “вопреки здравому смыслу, российская власть во весь этот бред просто верит”.

Если это так, в наличии “уже диагноз”, замечает Георгий Кунадзе: “Слабых бьют”, – любит повторять наш президент. А над глупыми смеются… И честное слово, еще неизвестно, что хуже”.

Как заявил Новой газете тот же Владимир Рыжков, “последнее время не только у меня складывается впечатление, что решения Кремля стали иррациональными, основанными на страхах, комплексах, эмоциях. А в политике иррациональность – страшная вещь, потому что она вытекает из неправильной оценки угроз и рождает неправильные ответы”.

Вообще, как считает Рыжков, с момента Беслана – с 3 сентября – “все действия Кремля иррациональны и безумны. У меня вообще складывается впечатление, что люди, принимающие там решения, немножко сошли с ума”.

С другой стороны, продолжает Новое время, было бы странно подозревать российскую власть в умственной несостоятельности: “Ведь мы пока еще ее сами и избираем”. Поэтому остается принять второй вариант ответа на вопрос “Зачем?” – очень плохой.

Он состоит в том, что власть, “находясь в здравом уме и трезвой памяти, пытается привить манию преследования своему народу и обществу”.

Прививка эта может увенчаться успехом: “технологии отлажены, ресурсы имеются, бойцы видимого, прежде всего, телевизионного фронта, к бою и походу готовы… Не успеем оглянуться, как заболеем. Нас ведь обмануть нетрудно, мы сами обманываться рады”.

Разумеется, в стране найдется (уже нашлась) оппозиция, кто-то будет возражать и даже попытается провести акции протеста (о ближайшей – 28 октября, по инициативе “Комитета-2008”, “Яблока” и при поддержке коммунистов – в последнем номере сообщил Еженедельный журнал).

Однако “нашу здоровую душой и телом власть этом не смутишь. Она ведь знает, что в политике целесообразное – нравственно. А в данном случае целесообразность налицо”.

Безусловно, страну, находящуюся на осадном положении, можно “запросто поставить вертикально на уши, политических оппонентов объявить врагами, а остальных выстроить так, чтобы видели не дальше груди четвертого человека”, констатирует Новое время. Мало ли что еще можно сделать по законам военного времени: “А если как сейчас, война как бы есть, а законов военного времени нет, то и еще больше”.

Чтобы правильно оценить ситуацию, пишет в Московских новостях Юрий Левада, необходимо как минимум разобраться в двух вопросах.

Первый: “Есть ли нам, что терять – при том, что демократические парва у нас и известны недавно, и ценимы плохо?”

При этом необходимо учитывать, подчеркивает автор, что “демократия прежде всего не состояние, а процесс”, процесс “утверждения и защиты определенных институтов и прав”, начавшийся в России на переломе 80-90-х годов.

Сегодня именно этот поиск способов укоренения демократических порядков на отечественной почве, как считает автор, находится под угрозой.

Вопрос второй: “Где проходит разница между нормальным и чрезвычайным в жизни нашего общества?”

Разумеется, в условиях пожара говорить о нормальной жизни не приходится – уцелеть бы. “Но когда вместо того, чтобы гасить пожар, ответственные чиновные люди рекомендуют приспособиться к огню, становится страшновато”, – пишет Левада. – По сути нам предлагают приспосабливаться к собственному прошлому, когда чрезвычайщину сделали нормой жизни”.

Однако времена не те, вернуть советское прошлое или, как выражается Владимир Рыжков, построить новую ГДР, не так просто.

Действительно, по данным того же Левада-центра, довольно большой процент граждан согласен на некоторые чрезвычайные меры – особенно если эти меры их не касаются.

Например, не менее 80% готовы разрешить спецслужбам уничтожать террористов в далеких странах. Или не будут возражать против усиления контроля за подозрительными лицами.

Примерно 60% (в основном люди старшего возраста и, как выразился Юрий Левада, “среднеобразованные”) согласны даже временно отказаться от свободы передвижения и выезда за рубеж. А также с запретом на деятельность общественных организаций и печатных изданий, которые “ставят под сомнение политику президента по отношению к террористам”

Однако беда в том, что сомнения эти явно имеют место не только в умах оппозиционеров и на страницах либеральной прессы.

Согласно данным того же опроса, опубликованным в Московских новостях, 76% убеждены в том, что никакими объявленными мерами государство не в состоянии защитить их от терроризма. А еще 40% оценивают все официальные декларации как выражение растерянности и беспомощности.

Похоже, что иррациональность действий власти – власти, на которую возлагалось столько надежд, – становится очевидной для самых преданных ее сторонников.

Как заметил Известиям Дмитрий Орешкин, “Путин очень долго был президентом надежды – больше 5 лет, и вдруг выяснилось, что он тоже не всесилен”.

Есть опасность, что “тут ему задним числом счет за все и выставят”.

Конечно, замечает Орешкин, “это очень несправедливо, но весь ужас в том, что народная неблагодарность так же неустранима, как и любовь”.

Есть от чего потерять голову…

Подпишись на новости этой тематики!

Подписка на выпуск позволит непрерывно быть в курсе публикаций СМИ по интересующим вас вопросам. Это дает полный контроль над ситуацией. Будь на шаг впереди конкурентов.

ПОДЕЛИТЬСЯ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ