Своими сенсационными заявлениями в Ташкенте и Астане (в первом случае – о судьбе ЮКОСа, во втором – о реальной опасности “саддамовского терроризма” для США) Владимир Путин, по мнению российских СМИ, определил существенные приоритеты своей внутренней и внешней политики на второй президентский срок.
Вопроса о том, почему российский президент внезапно решил оказать поддержку Джорджу Бушу по наиболее болезненному для того вопросу – о причинах вторжения Ирак – ни у кого не возникло. Пресса оценила высказывания Путина как попытку вмешаться в американский предвыборный расклад: как раз накануне независимая комиссия, расследовавшая в США обстоятельства терактов 11 сентября, объявила, что нет никаких доказательств причастности к ним Саддама Хусейна, а также его связи с “Аль-Каидой”. Таким образом, ввод американских войск в Ирак терял всякое оправдание, а Джордж Буш – реальные шансы на второй президентский срок, несмотря на все упорство в отстаивании своей правоты.
Как заметила газета Коммерсант, помощь пришла к американскому президенту с совершенно неожиданной стороны. Последнее заседание независимой комиссии еще продолжалось, когда агентство “Интерфакс” со ссылкой на “заслуживающий доверия источник в российском специальном ведомстве” сообщило, что выводы комиссии неточны, поскольку основаны на неполной информации.
Выяснилось, что по данным российской разведки иракские спецслужбы готовили теракты на территории США еще в начале 2002 года, и что информация эта была своевременно передана американским партнерам.
Однако сообщение это должного резонанса не получило, и тогда Владимир Путин счел необходимым прямо высказаться на эту животрепещущую тему.
Российский президент еще раз во всеуслышание заявил о передаче эксклюзивной информации о планах саддамовских спецслужб “по партнерским каналам американским коллегам” и том, что данные эти заслужили высокую оценку Вашингтона. Было даже сказано, что президент Буш “лично поблагодарил руководителя одной из российских спецслужб за эту информацию, которую он счел очень важной”.
Газета Время новостей пояснила, что подобная благодарность могла быть объявлена во время апрельского визита Сергея Иванова в США. Обычно российского министра обороны в таких поездках сопровождает глава ГРУ Валентин Корабельников, информирует газета: “Возможно, это и был тот самый руководитель одной из российских спецслужб, который удостоился лично благодарности Буша”.
Заявления Путина произвели тем более сильное впечатление, что Россия, как известно, всегда резко выступала против военных действий США в Ираке. Перемена позиций означает, по мнению Времени новостей, что Москва больше не желает “бередить рану былых споров с Вашингтоном по Ираку”. А также – что Кремль определился относительно будущих президентских выборов в США и “поставил на Джорджа Буша”. Газета напоминает в этой связи недавнее высказывание Путина на саммите G-8 в США о том, что демократы “не имеют морального права нападать на Джорджа Буша за Ирак – они сами делали то же самое, достаточно вспомнить Югославию”. Статья во Времени новостей озаглавлена “Путин голосует за Буша”.
Впрочем, как подчеркнул Коммерсант, еще более неожиданными, чем заявления российского лидера, стали сомнения американской стороны, принимать ли такую помощь от России.
Госдепартамент немедленно заявил, что ему ничего не известно о фактах, приведенных Владимиром Путиным, и предложил “адресовать этот вопрос другим спецслужбам”. Что же касается Белого дома, он, хотя и отреагировал на заявления Путина “неопределенно”, но скорее подтвердил его, чем опроверг. Представитель Белого дома признал “постоянное сотрудничество с российским правительством, в том числе и по разведывательным вопросам”, подчеркнув, что “конкретные разведывательные вопросы” не обсуждаются публично.
Тем не менее, как информирует Независимая газета, рейтинг Буша после длительного падения вновь пошел вверх. По данным опроса Pew Research Center, если бы президентские выборы состоялись в конце прошлой недели, Буш обыграл бы республиканца Джима Керри со счетом 48:44.
По мнению Коммерсанта, усилия российской стороны по поддержке Джорджа Буша вполне объяснимы: “Традиционно считается, что российским властям гораздо удобнее вести диалог с республиканской администрацией, чем с демократической, которая обычно слишком уж напирает на вопрос о защите прав человека”. И если Буш проигнорировал недавнюю инициативу некоторых американских законодателей исключить Россию из “Большой восьмерки”, есть ли гарантия, что Джон Керри ее не поддержит?
“С нынешним хозяином Белого дома у российского президента установились тесные личные отношения, – поясняет газета, – понятно, что от добра добра не ищут”.
Кроме того, как считает Коммерсант, немаловажно и то, что Путин сделал сенсационное признание о российско-американском разведсотрудничестве именно на встрече в Астане, в присутствии лидеров стран СНГ. Своим заявлением, утверждает Коммерсант, российский президент хотел дать понять коллегам, что отношения Москвы с Вашингтоном настолько близки, что “любые попытки вбить между ними клин или сыграть на противоречиях обречены на провал”.
Россия ведет борьбу с мировым терроризмом наравне с США, “от партнерства с ней Вашингтон никогда не откажется – а это, в свою очередь, показывает, что в СНГ самый главный”.
Правда, были и другие мнения. Обозреватель Коммерсанта Андрей Колесников считает, что подобный риск – поддержка одного из претендентов на пост такой супермогущественной державы, как США – оправдан только в случае, если в России уверены в исходе американских выборов. “Что если победит господин Керри? Ведь считается, что шансы того и другого – 50 на 50”.
По-видимому, рассуждает обозреватель Коммерсанта, российский президент обладает на этот счет неким “сокровенным знанием”. Иначе – “даже если бы шансы были 90 на 10, он не должен был бы, не имел права так рисковать, потому что существуют эти 10 процентов. Слишком могущественным был бы такой личный враг, как новый президент США Джон Керри”.
Относительно того, что известно российскому президенту, можно только гадать. Не так уж много событий, по мнению Колесникова, могли бы обеспечить Джорджу Бушу победу в борьбе за второй срок.
Главное из них, безусловно, – “Саддам Хусейн заговоривший”. Похоже, суд над бывшим иракским лидером начнется, когда избирательная кампания в США вступит в решающую фазу: “Что если Владимир Путин уже знает, что скажет Саддам Хусейн?”
Несомненно, продолжает Андрей Колесников, Джордж Буш наверняка уже обладает такой информацией, “и еще пара человек из его ближайшего окружения, конечно”. Нет только уверенности, “что это уже сказали самому Саддаму Хусейну”.
Можно ли надеяться, что после признаний бывшего иракского диктатора российскому президенту останется только “попытаться первым поздравить Джорджа Буша с избранием на второй срок”?
По мнению Независимой газеты, не исключено, что Путин, говоря о “саддамовском терроризме”, рассчитывал получить от американской администрации поддержку по “чеченскому терроризму”. Тем более, что тема Чечни, перестав быть приоритетной для российских СМИ и общественности, тем не менее остается таковой для Запада.
В своей недавней статье для еженедельника Московские новости Джордж Сорос, “финансист и филантроп”, как рекомендует его МН, пишет, что хозяин Кремля “сделал все возможное, чтобы тема Чечни исчезла из заголовков”. Причем добиться этого Путину удалось “не разрешением конфликта, а давлением на свободную прессу”. Сорос ссылается на данные Human Rights Watch, согласно которым “в прошлом году количество пропавших в Чечне людей было наибольшим с начала второй войны”.
Между тем акция чеченских боевиков в Ингушетии, последовавшая непосредственно после предупреждения Аслана Масхадова в эфире радио “Свобода” о переходе от партизанских акций к активным наступательным действиям свидетельствует о том, что чеченский конфликт вступил в новую стадию – как считают некоторые наблюдатели, в фазу “третьей чеченской войны”.
Масхадов всегда точно выбирает время своего “выхода из подполья”, пишет Зоя Светова в газете Русский курьер. В начале недели, напоминает автор, открылась очередная сессия ПАСЕ, где предполагались бурные дебаты по Чечне. Кроме того, в самой республике идет президентская кампания. Таким образом, подчеркивает Светова, заявления ичкерийского президента рассчитаны на два “фронта” – на внешний и на внутренний.
Масхадов предупредил, что всех, кто намерен баллотироваться в чеченские президенты, следует считать “предателями и врагами своего народа”.
В Чечне, сообщает Русский курьер, в отличие от ПАСЕ, отклонившей предложение о срочных дебатах на чеченскую тему, отреагировали на заявления Масхадова достаточно оперативно. Главный претендент на президентский пост и более того, как утверждает пресса, – кандидат от Кремля, глава республиканского МВД Алу Алханов заявил, что “Аслан Масхадов и его зарубежные покровители заинтересованы в осложнении ситуации в Чечне, продолжении терактов, покушении на жизнь сотрудников органов власти и правопорядка”. Алханов подчеркнул, что “никаких переговоров с Масхадовым не будет.
Тем не менее, очевидно, что Масхадов, заявивший в своем интервью, что его боевики ежедневно “убивают по 1-2- российских солдат”, по-прежнему остается значимой фигурой в чеченском конфликте. Во всяком случае, сам Масхадов утверждает, что “чем сильнее репрессии сторонников Кадырова, тем сильнее они настраивают против себя простых чеченцев – и те, кто присоединяются к нам в последнее время, делают это из чувства отчаяния”.
Труднейший процесс военного и политического урегулирования, который шел в последние годы в Чечне, пишет Александр Дугин в газете Время новостей, не был решением частной проблемы: “На примере Чечни Путин должен был показать России и всему миру, какую, собственно, государственность он намерен строить и обосновать, на каких принципах и ценностях она будет основана, – ведь в противном случае столь жестокую борьбу против сепаратизма ничто оправдать не могло”.
Была поставлена задача: “находящаяся под контролем федеральных войск Чечня силовым образом принуждается к принятию общероссийских правовых и административных норм”. За ее решение уже заплачена “гигантская и кровавая цена”.
По сути, пишет Дугин, “вывод из второй чеченской кампании и политических процессов 2002-2004 годов можно было сделать такой: светская административная система любого российского региона – со всеми ее плюсами и минусами – настолько ценная вещь, что за нее не жалко уничтожить тысячи жизней, пролить море крови”.
“Несущей конструкцией” всей системы стал Кадыров. В его правление, чтобы подогнать “буйную и кровоточащую Чечню” под федеральный стандарт, были предприняты чрезвычайные усилия. А именно: “полная мобилизация федерального центра, сосредоточие всего военного и административного ресурса, помноженные на стальную волю и могучий властный инстинкт самого Ахмат-хаджи Кадырова, силой заставившего представителей различных тейпов и даже ряда сепаратистских отрядов признать его личную власть, которую он, в свою очередь, преподносил Кремлю как чеченское продолжение общероссийской вертикали”.
Как считает автор, смысл кадыровского режима и состоял в том, чтобы “продемонстрировать всем: российская государственность способна легитимно укротить любые формы внутреннего сопротивления, а значит, она безусловно ценна – раз, и эффективна – два”.
Однако взрыв на стадионе в Грозном вернул ситуацию, как пишет “не просто к нулю, но к минус одному”. Прежняя система, столь впечатляющая и эффективная на первый взгляд, оказалась “совершенно бессодержательной и, как выяснилось, весьма хрупкой”. Решительного путинского “Нет – сепаратизму!” оказалось недостаточно.
Такова, подчеркивает автор, природа всех современных пиар-кампаний: “быстрая мобилизация, стремительные яркие действия, жесткое выбивание требуемого результата и … передышка до следующей кампании, столь же бессмысленно и эффективной одновременно”. Тем более, что на сей раз передышка была сорвана и проблема обнажилась во всем ее объеме.
“По сути, – утверждает автор, – это довольно болезненное проявление кризиса всей стратегии подмены технологическими эффектами и пиаровскими симуляциями реальной содержательной политики”, которое стало фирменным знаком путинского окружения. Кремлевская команда добивается успехов, но эти успехи оказываются “эфемерными и двусмысленными”.
Как на авторитете Кадырова держалась вся Чечня, так и Россия держится сегодня на авторитете Путина. В стране он – “единственный политический субъект”, и достигнуто это лишь благодаря “витуозным технологическим приемам.
Потому все так хрупко: “Есть стабильность, а есть ее виртуальный дубль”.
В Чечне Путину придется выбирать, как пишет Дугин, “либо содержание, либо технологию”, причем оба пути “рискованны, опасны, непредсказуемы”.
Похоже, тот же выбор делается и для России в целом.
И если решение чеченской проблемы, согласно данным РОМИР (цифры приведены журналом Новое время), на первое место ставит не слишком большое число российских граждан – 14%, и всего 11% граждан считают главной проблемой борьбу с терроризмом”, то социальные проблемы, как и следовало ожидать, волнуют гораздо большее число людей.
37% опрошенных назвали первоочередной задачей второго срока Путина “борьбу с бедностью”, а еще 34% – “повышение благосостояния народа”. Третьей по важности проблемой была названа безработица – таковой ее считают 22% респондентов.
При этом, сообщает Новое время, большинство населения не считает “развитием социальной помощи” закон о замене социальных льгот денежными компенсациями. Эту идею, утверждает РОМИР, не одобряет 59% россиян. Правда, 36% ее одобряют.
И все же приоритетом курса, которым должна двигаться страна, 46% россиян считают “реформы с социальной защитой населения”. Нынешний курс – без всяких социальных гарантий – поддерживает намного меньше опрошенных – 28%.
А 22% сочли бы разумным “возврат к социализму”.
Как пишет в Новой газете Юрий Левада, до сих пор половина россиян (49%) считают, что путь развития, по которому движется страна после 1985 года, был ей “искусственно навязан”.
И хотя 57%, по данным опроса, проведенного Левада-Центром в мае этого года, утверждают, что уже приспособились к новым условиям, а 20% – что сумеют приспособиться в ближайшее время, ответы на другие вопросы заставляют сомневаться в этих утверждениях. Например, на вопрос, как респонденты предпочли бы работать, 54% выбрали типично “советский” вариант: “небольшой, но твердый заработок”. Только 22% готовы “много работать и хорошо зарабатывать”.
Показатели одобрения действий президента остаются пока на высоком уровне, отмечает Левада, но полностью одобряют его действия всего 17%.
За время правления Путина, подчеркивает автор, никаких особо позитивных перемен не произошло. Конечно, стабильность достигнута, и экономические показатели вернулись к отметкам, существовавшим до дефолта 1998 года. Соответственно поднялся и уровень жизни. Однако, как отметил сам президент в своем недавнем послании к парламенту, уровень 1989 года все еще не достигнут.
Между тем, напоминает Новая газета, еще в канун президентских выборов, 57% респондентов утверждали, что население уже “устало ждать” от власти улучшения жизни в стране.
Правда, вероятность социального протеста Юрий Левада считает весьма низкой. По его мнению, при существующей расстановке общественно-политических сил такой протест просто некому организовать и возглавить.
РОМИР в Новом времени сообщает по этому поводу, что компартию сегодня поддерживают всего 10% граждан. Сторонников “Единой России” на сегодняшний день насчитывается 35%, ЛДПР – 7%, “Родины” – 4%, всех других партий, включая правых и радикалов разных мастей – 7%.
А 34% россиян не интересуются никакими партиями.
“Надежда на заботливую власть все еще остается”, комментирует Юрий Левада. Однако другая, не менее важная причина аполитичности российских граждан, заключается, по его мнению, в приобретенном за годы реформ опыте выживания: “Зачем открыто выступать против несправедливого порядка, если к нему можно привыкнуть?”
Российский человек за последнее десятилетие “научился жить без дефицита товаров, ездить за границу, без особого раздражения воспринимать частную собственность и бизнес (если тот не слишком крупный)”. Свое участие в политической жизни граждане ограничивают знакомством с теленовостями, парламентские дебаты считают пустым делом, “условный Запад” – опасным врагом России, не любят олигархов и “приезжих”, и по-прежнему надеются на “сильную руку президента, которого принимают за вождя”.
Ностальгию по советской власти, безусловно, всколыхнули намерения правительства о монетизации льгот.
Журнал Власть считает эту идею “первым по-настоящему непопулярным предложением власти”. Между тем, по мнению журнала, выбора у руководства страны не было.
В советские времена, когда все предприятия были государственными, не было и речи о бюджетной компенсации тем, кто предоставлял населению бесплатные льготы. “Собственно, даже на платные товары и услуги цены были символические, не имевшие ничего общего с западными аналогами. Уж не будем говорить о том, что и бюджет был символическим, не имеющим ничего общего с реальной экономической жизнью”.
Как утверждает Власть, режим в итоге рухнул “как раз в связи с невозможностью дальнейшего предоставления неденежных льгот”. Поскольку даже в льготных распределителях не хватало товаров, а в обычных магазинах не было вообще ничего.
После начала рыночных реформ, когда бюджет стал реальным, а товары и услуги стали оплачиваться реальными деньгами, встал вопрос о том, кто будет компенсировать государственным предприятиями (именно они чаще всего обеспечивают гражданам определенные законодательством льготы) их расходы на социальную благотворительность. Госпредприятия как-то справлялись со своими задачами, но проблема, по выражению журнала, становилась политической: директора этих предприятий не отказывались и дальше работать бесплатно, но за это требовали разнообразных преференций. И даже политических привилегий.
Именно это, как считает Власть, и стало одной из основных причин для перевода социальных льгот в денежную форму, для чего государство решилось даже на расширение социальных расходов.
“Реформу следует признать радикальной, – утверждает журнал. – Ценой 171,8 млрд рублей правительство лишает поставщиков медикаментов и услуг пригородного железнодорожного транспорта возможности говорить, что они обеспечивают социальную политику в России. Наоборот, правительство получает возможность указывать, что оно само содержит своих особенно ущемленных граждан и в связи с этим никому ничего не должно”.
Так или иначе, акция эта способна вызвать новую напряженность в российском обществе. “Весь первый срок Владимира Путина называли “тефлоновым президентом”, – пишет журнал Профиль. – Сегодня мы наблюдаем эрозию президентского тефлона: социальное блюдо, которое готовит на путинской сковородке правительство, дает слишком едкий сок”.
Долгое время рейтинг президента держался на отметке 70%. Правда, были наблюдатели, утверждавшие, что Путин “управляет страной по опросам”, и в случае, если не может соответствовать ожиданиям, умело замещает ожидаемое с помощью “виртуальных конструкций типа советского стиля”.
Тем не менее, нынешний глава государства оставался “президентом надежд”.
Сегодня все социологические службы регистрируют снижение его популярности.
По данным “Левада-центра”, в конце марта президенту “в целом доверяли” 55%, в конце апреля – 48%, в конце мая – 43%.
Традиционно лояльный президентской администрации ФОМ на сей раз более пессимистичен: конец марта – 40%, середина мая – 36%, начало июня – 30%. Между тем, напоминает Профиль, 25%-ный рейтинг для политика считается критической чертой: опускаясь ниже, лидер становится “хромой уткой”.
Владимир Путин своим рейтингом дорожил всегда, что неудивительно: равноудаление олигархов, усмирение губернаторов, лояльный парламент, налоговая реформа и многое другое – стало возможным благодаря мандату, выданному населением. Однако сейчас, по мнению политологов, начинается процесс “разложения путинского большинства”.
И толчок дан, как считает Профиль, именно началом непопулярных социальных реформ. “Здесь не поможет ничего – ни перенесение гнева народного на “мальчика для битья” Фрадкова”, который в отличие от Касьянова не воспринимается как самостоятельная политическая фигура. Ни президентские рассуждения о том, что граждане поддержат любые правительственные меры – стоит лишь все хорошо продумать и объяснить.
Конечно, еще существует инерция общественной поддержки. Но президент пользуется ею уже пять лет. По мнению журнала, чудом следует считать уже то, что Путину так долго удавалось сохранить доверие к себе.
Может оказаться, что эти времена уже в прошлом.
Впрочем, как считает Профиль, президент еще может попытаться избрать для второго срока вариант “остаюсь любимым”.
Свертывать социальные реформы, когда они уже объявлены, небезопасно. Однако есть стабилизационный фонд, к которому правительство уже вроде бы готово прибегнуть для компенсациии пенсионных выплат.
В случае избрания этого пути 70% доверия, как считает журнал, сохранить не удастся. Однако есть шанс уйти в историю “вторым Брежневым, при котором всем было хорошо”.
Существует для Путина и другой сценарий – “борюсь с врагами”. Ущерб от социальных преобразований компенсируется победой над реальными или виртуальными врагами. И сама победа может быть реальной или виртуальной – как в Чечне: в определенный момент проблема объявляется решенной. Дальнейшее – дело пиар-технологий.
В этом случае (как, впрочем, и во всех других) усиление общего антизападного настроя российского общества вполне может сочетаться с доверительными личными отношениями главы государства с западными лидерами, и прежде всего, конечно, с будущим американским президентом.
Может быть, именно поэтому Владимир Путин так надеется на победу Джорджа Буша?
Есть, продолжает Профиль, и третий сценарий – “делаю, что должно”. Фронтальное проведение социальных и структурных реформ, безусловно, рано или поздно обрушит президентский рейтинг. Однако журнал считает, что если завершить их наиболее болезненную часть до конца правления, “участь второго Чубайса может Путину и не грозить”.
Как сказано в чеховской пьесе – “если бы знать”…