Чечня – российская проблема номер один. Таков главный политический вывод, который власть, общество и пресса практически единодушно сделали после трагических событий в Театральном центре на Дубровке.
На способы решения этой проблемы единодушие, как и следовало ожидать, не распространяется.
Ответственность за теракт в Москве взял на себя Шамиль Басаев – вопреки утверждению президента Путина, что захват заложников на Дубровке организован за рубежом. Как сообщило издание Газета, непосредственное отношение к московским событиям 23-26 октября имеет “разведывательно-диверсионный батальон шахидов “Риядус-Салихин”, которым и командует Басаев.
Признав операцию успешной – несмотря на гибель почти всех ее участников – “заместитель командующего вооруженными силами Ичкерии Шамиль Басаев” подал прошение на имя Аслана Масхадова (это заявление опубликовал масхадовский сайт) с просьбой освободить его “от всех официальных постов в республике Ичкерия”.
Представители спецслужб, в которым Газета обратилась за комментариями, утверждают, что заявление Басаева выгодно прежде всего самому Масхадову, репутация которого на Западе в результате теракта на Дубровке сильно пострадала.
Сергей Ястржембский даже предположил, что Басаев “испытал шок”, а также “впал в прострацию”, поскольку ему потребовалась неделя, чтобы осознать: “Спланированный им и Масхадовым теракт провалился, не поставил Россию на колени, не разрушил антитеррористическую коалицию”. По мнению Ястржембского, Масхадов отныне потерял “даже видимость легитимности, которую ему по инерции до сих пор приписывали определенные силы на Западе”. Именно поэтому, утверждает помощник президента РФ, Басаев “пытается выгородить Масхадова, спасти его для дальнейших политических игр”.
Впрочем, гораздо более существенно то, что Басаев пообещал продолжение террора, причем по “израильскому образцу” – без выдвижения конкретных политических требований. Под девизом “Победа или рай”.
Как сообщает газета Коммерсант, вступать в свой батальон смертников Басаев призвал весь чеченский народ. При этом было обещано, правда, что новые теракты будут направлены исключительно против силовых структур, но никак не против обыкновенных граждан. “Однако, – замечает Коммерсант, – в это как-то не верится: в современных войнах как раз больше всего и страдает. Чечня и Москва – яркий тому пример”.
Российские военные отреагировали немедленно. Как заявил в Хабаровске министр обороны Сергей Иванов, вывод войск из Чечни приостанавливается. Более того, военные приступили к осуществлению “жесткой, но адресной специальной операции во всех районах республики по предотвращению угроз в зародыше” (цитируется по газете Время новостей).
Как стало известно газете, Министерство обороны получило после теракта в Москве “нарастающий объем информации о подготовке новых терактов”, и на сей раз не только в Москве. Более того, как сообщил Иванов, “в некоторых населенных пунктов идет вербовка террористов-самоубийц”. Именно эта информация и стала, по-видимому, основой для принятия решения о новой фазе военной операции.
По сведениям Времени новостей, в Чечне может быть применен “более широкий спектр вооружений, и не только традиционных”. По мнению газеты, речь может идти о психотропных или нервно-паралитических газах. А также и об “объемном взрыве”, эффективном в горах.
“Похоже, – размышляет газета, – что российское военное руководство решило после трагедии на Дубровке сделать акцент на силовом решении проблемы”. Как предполагается, в преддверии зимы боевики испытывают нехватку не только боеприпасов, но и продуктов питания, лекарств и теплой одежды. “А значит, у участников армейской операции могут появиться дополнительные шансы на успех”.
Эта точка зрения имеет сегодня убежденных сторонников. “Военные действия в Чечне можно прекратить. Армию из Чечни можно вывести. Но это не решение проблемы, – пишет Литературная газета. – Люди, которые захватывают больницы, роддома и театры, понимают и уважают только один язык – язык силы”.
Предполагается, что ответ должен быть и адекватным, и симметричным. “Не только сами террористы, но и все, кто так или иначе с ними оказывается связан, должны осознать, что если жертвами террористов становятся беззащитные люди, то и ответчиками могут стать невиновные”. В первую очередь – те, кто, хоть и непричастен к терактам, но, в силу родственных или земляческих связей, предоставляют террористам “хлеб и кров”. Но также и те, кто “по несчастному случаю или стечению обстоятельств” оказались с террористами рядом”.
Пора понять, подчеркивает ЛГ: рассуждения о том, что в борьбе с терроризмом нельзя допустить, чтобы пострадали мирные люди, “может быть, и благородны, но глупы”. Более того, с точки зрения газеты, встать на подобную точку зрения – “значит психологически капитулировать перед терроризмом. Такова реальность”.
Правда, газета делает оговорку о том, что нельзя перекладывать решение вопросов о методах борьбы с терроризмом на обыденное индивидуальное или общественное сознание. “Народной психике и человеческому душевному складу такое просто не под силу”. Решение должна принять власть: “Иначе зачем она?”.
При этом власти не стоит рассчитывать на благодарность: “Памятники ей, конечно, за это не поставят. Возможно, и отрекутся, а то и проклянут. “Однако, как считает политолог Виктор Гущин, автор публикации в ЛГ, “в нынешних исторических условиях, когда мир раскалывается по линии психологического разлома, предназначение власти в том и состоит, чтобы взять на себя ответственность за принятие решений”. А также и за их последствия.
Причем от власти, помимо исполнения этого предназначения и в соответствии с традициями российского патернализма, требуются и некоторые психотерапевтические усилия.
“За три года антитеррористической операции мы привыкли к мысли, что существует прочный щит между войной на Кавказе и мирной жизнью в остальной России, – пишет в еженедельнике Век директор Центра политической конъюнктуры Валерий Федоров. – Власть дала нации ощущение некоторой уверенности в себе и относительного спокойствия, взвалив на себя бремя трудных решений и отстранив от нее общество. А общество с превеликим удовольствием занялось собственными делами, предоставив власти править, реформировать, воевать”.
Сегодня, по признанию автора, привычное ощущение “глобальной опеки” сменилось “более тревожным чувством”. Россияне, успевшие оценить “отеческую опеку со стороны власти”, внезапно столкнулись с новым, непривычным и дискомфортным для них образом президента.
Путин, отказавшись быть “отцом нации”, повел себя, по мнению Валерия Федорова, “как менеджер, как управленец, почти лишенный эмоций, ориентированный на достижение поставленной цели: освободить заложников, отразить удар террористов”. Вместо того, чтобы успокаивать сограждан или, в соответствии с отечественными традициями, “мобилизовывать их на борьбу”, президент сам, “с опорой на профессионалов из силовых структур”, занялся решением проблемы.
Обращение к народу, как известно, состоялось – но постфактум. Между тем, как отмечает Век, “слов ободрения, успокоения, поддержки” от президента ждали с самого начала. Путин был, “по сути, единственным политиком в стране, единственным лидером, которого готовы слушать и которому доверяют”.
Автор усматривает в этом проявление традиционной российской инфантильности: “К ситуации взрослой, самостоятельной жизни – если не без отца, то отдельно от него – Россия оказалась не готова”.
Впрочем, возможно, процесс взросления все же идет, хоть и не слишком торопливо.
Когда 25 октября, на вторые сутки после захвата заложников на Дубровке, РОМИР опубликовал данные опроса общественного мнения, 70% москвичей заявили, что не собираются менять свою жизнь в связи с происшедшим (данные из журнала Профиль).
Социологи пояснили, что такова типичная реакция информационно перегруженных жителей крупного мегаполиса на то, что не касается непосредственно их самих или их близких. В этом случае реакция, как утверждают специалисты, бывает отсроченной.
Через три дня появились данные ВЦИОМ, проводившего свой опрос 25-28 октября. 36% респондентов признались, что захват заложников заставил их испытать прежде всего чувство страха. Еще 44% почувствовали гнев, раздражение (публикация Московской правды).
Это сильные эмоции, и их предстояло куда-то выплеснуть. Из разных российских городов стали поступать сообщения о попытках “разборок” как граждан, так и милиции с чеченцами.
Как обычно, впереди оказалась столица. “То, что происходило с московскими чеченцами на минувшей неделе, – пишет еженедельник Московские новости, – сама милиция называет “спецмероприятиями”.
Все давно и хорошо знакомо: “Дактилоскопия – тотальная. Фотографирование – в виде подследственного, с номерком на груди. Заполнение пространных объяснительных: с какого года в Москве, зачем приехал, когда собираешься уезжать, с кем из чеченцев общаешься и СКОЛЬКО среди них боевиков”.
Такой вариант “третьей чеченской войны” под девизом “Вся Россия против всех чеченцев”, замечают Московские новости.
“После спектакля “Норд-Ост” соседство чеченца будет – и обоснованно будет – вызывать такие же чувства, как соседство бесхозного чемодана в зале аэропорта, при виде которого сознательный человек позовет милицию, а несознательный уж на всякий случай отойдет подальше”, – рассуждает в Известиях известный журналист Максим Соколов.
По мнению Соколова, заявления в духе “У преступности нет национальности!” вполне объяснимы и даже похвальны: их авторами движет стремление “не допустить стихийного ответа в виде погромов по национальному признаку”.
В то же время, по мнению автора, это ложный тезис, о чем хорошо известно всем, кто по роду службы имеет дело с преступностью: “Ибо есть криминальная статистика, и она разная для разных этнических групп”.
Далее приводятся примеры “из жизни”: “Например, крепко выпивать с незнакомым грузином безопаснее, чем с незнакомым русским, а наниматься в батраки к незнакомому русскому безопаснее, чем к незнакомому ингушу”.
Есть специфика и у чеченской преступности – убийств, похищений, террористических акций: “На одну чеченскую душу процент такого рода деяний неизмеримо больше, чем у прочих народов бывшего СССР”.
При этом Максим Соколов категорически отвергает обвинения в нацизме: “Нацисты, будучи крайне заинтересованными собирателями еврейской опасности, располагали тем не менее только одним – на все мировое еврейство – примером того, как еврей является источников смерти: эмигрант Гершель Гриншпан в 1938 г. убил немецкого дипломата в Париже. Будь у чеченцев такая же статистика, всякий благомыслящий человек был бы обязан встать на их защиту. Но у них она другая”. Статья Максима Соколова называется “Преступность и национальность”.
События на Дубровке продемонстрировали совершенно новое отношение большинства московских кавказских диаспор к происходящему, отметила леворадикальная газета Завтра. “Пожалуй, впервые такое число азербайджанцев и грузин почти открыто поддерживали дерзкую вылазку террористов”. По информации газеты, относительно пророссийски были настроены только армянские, осетинские и дагестанские диаспоры.
“Жуткие поборы со стороны московских властей в отношении всех кавказцев постепенно доводят их до запредельной степени озлобленности, когда они рады любой пакости против самого порядка вещей в столице, – пишет Завтра. – Налицо финансовая заинтересованность столичных властей в обеспечении создания опорных пунктов не очень дружелюбных диаспор прямо вокруг Кремля”.
Такая позиция московских властей не пугает только террористов: “У любой разведывательно-диверсионной операции в бюджет закладывается статья на оплату взяток и поборов местным властям”.
Завтра обвиняет московское правительство в том, что в созданной им обстановке всеобщей коррумпированности смешно говорить о какой бы то ни было профилактической или оперативно-розыскной работе: “В Москве уже давно могут действовать только ломом – ОМОНом, СОБРом, теперь и спецназом бывшего КГБ… Власти столицы откровенно опираются на помощь кавказцев в борьбе против конкурентов. Кавказский экстремизм – досадная для чиновников издержка”.
“Будет ли повтор?” – этот вопрос вынес в заголовок одной из своих публикаций еженедельник Аргументы и факты. По данным спецслужб, сообщает АиФ, в Москве готовилось четыре объекта для теракта. И потому, кроме террористов, ликвидированных в результате спецоперации, в городе осталось еще немало “причастных к теракту людей, до сих пор не выявленных”.
К тому же, замечает АиФ, новая жесткая тактика федеральных войск в Чечне делает более, чем вероятным “израильский сценарий” – массовое появление в России шахидов: “Они будут приходить в метро, универмаги, автобусы, кинотеатры и взрывать вместе с собой килограммы спрятанной под одеждой взрывчатки”.
“Террор против мирного населения, какой мы видим в Израиле, – пишет в еженедельнике Московские новости зампред Комитета Госдумы по обороне Алексей Арбатов, – способен парализовать Россию, вызвать массовую панику и привести к самым негативным политическим последствиям, вплоть до введения режима чрезвычайного положения”.
Четыре десятка “камикадзе”, захвативших Театральный центр на Дубровке, подчеркивает Арбатов, лишь капля в море. “В Чечне сотни молодых людей, выросших и воспитанных в условиях войны, ничего, кроме войны, не знавших, с деформированной психикой”.
Таких людей смерть не пугает, поскольку жизнь, в которой не было ничего хорошего, не представляет для них большой ценности: “Они готовы пожертвовать этой жизнью ради мифических символов, в которые свято верят”.
Единственный способ избежать “палестинского варианта”, по мнению Арбатова, – политическое регулирование: “Конечно, речь должна идти об урегулировании с соблюдением ряда незыблемых для нас принципов. Но нельзя игнорировать политические реалии: переговоры имеет смысл вести с теми, кто воюет против нас, а не с теми, кого мы там “назначили”, и кого не будет на следующий день после нашего ухода оттуда”.
Между тем, в последние дни количество пацифистов в российском обществе сразу и резко уменьшилось: если до событий на Дубровке за продолжение военной операции выступало 34% опрошенных, то сейчас – уже 46%. Соответствующим образом сократилось число сторонников мирных переговоров – с 57% до 44%
На вопрос, как долго может продлиться это ожесточение умов, исследователи однозначно отвечать не берутся. Ведущий научный сотрудник ВЦИОМ Леонид Седов высказал в газете Известия мнение, что дальнейшее будет зависеть от успехов федеральных сил в Чечне: за наступлением “партии войны” в общественном мнении может последовать новое разочарование.
Тем более, что существует такое понятие, как усталость от войны. Как напомнил Известиям Вячеслав Никонов, число людей, поддерживающих военные действия, в начале войны всегда выше, чем в конце – “это всеобщая тенденция”.
По-прежнему настаивают на переговорах российские правозащитники – даже и после того, как федеральные силы начали в республике очередную военную операцию, сообщает газета Время новостей.
В правозащитном движении не сомневаются, что возобновление активных боевых действий в Чечне делает повторение терактов, подобных “Норд-Осту”, неизбежным. Центр “Мемориал”, общероссийское движение “За права человека” и Музей имени Андрея Сахарова обратились с соответствующим воззванием к президенту.
Сергей Ковалев пояснил Времени новостей: “В варварских событиях на Дубровке федеральная власть стремилась в первую очередь не потерять лицо. И добилась этого ужасающе страшной ценой. Престиж спасен. Далее вопрос о том, что делать с партизанской войной, которая никогда не закончится”. По мнению Ковалева, в нынешних условиях федеральной власти даже удобнее начинать переговоры, поскольку она может вести их с позиций силы.
А Елена Боннэр 27 октября, на следующий день после освобождения заложников, заявила Московским новостям: “Трагедия свершилась, теперь ничто не мешает президенту России действовать в единственно правильном, принципиальном и нравственном направлении. Если считать, что выполнение требований захватчиков – мирные переговоры – он не принял, следуя общей установке не выполнять требования террористов, то теперь, когда террористы уничтожены, только мирные переговоры будут достойным выходом из ситуации, в которую поставлена Россия”.
Причем поставлена, как считает Елена Боннэр, отнюдь не террористами, а “восемью годами бессмысленной чеченской войны”. Этот срок, между прочим, равен двум Отечественным войнам: “Сколько еще это может продолжаться и сколько трагедий, подобных захвату “Норд-Оста” нас еще ждут?”
Как считает журнал Профиль, в обществе наступает понимание того, “что Чечня – это Россия, и что две тысячи километров – это совсем немного”. Конечно, пишет журнал, рецептов решения чеченской проблемы было предложено великое множество – “от абсолютного пацифизма до “закатывания в бетон”.
Высказывались и мнения о том, что власть должна решать эту проблему самостоятельно, “жестко и авторитарно”. Так и поступали, и за восемь войны (с некоторыми перерывами) в Россию с Кавказа пришли десятки тысяч цинковых гробов. Однако народ, как водится, безмолвствовал, и выбор методов решения проблемы оставался на усмотрение власти.
Теперь, надеется Профиль, отношение к Чечне изменится: “Тема эта будет действительно волновать всех и каждого. И не в качестве телебоевика или ток-шоу, а в качестве жизненно важной проблемы. Поэтому ее придется решить. То есть не решать, а решить”.
Вопрос о методах решения, по мнению журнала, менее важен. Но искать его власти придется: “Иначе это решение могут принять другие”.
Сегодня дело уже не только в Чечне, пишет Век, “а в той сети гражданской войны и террора, которая накинута на всю Россию”. Сама Чечня, подчеркивает еженедельник, “в лучшем случае выступает поставщиком пушечного мяса, кадров террора, в то время как финансово-экономическая, организационно-техническая инфраструктура” гражданской войны нового типа (дисперсной, то есть рассеянной по всей России) расположена “далеко от воюющей республики, в якобы мирных русских городах”.
По данным Века, не менее 70% средств на поддержание боевиков в Чечне поступает не от международной террористической сети, а из внутренних, российских источников. Как заявил Веку его постоянный автор, писатель Сергей Норка, “Внутренние источники финансирования перекрыть нельзя при нынешнем МВД”. А эти источники поистине бездонны: “Чеченский бизнес – это миллиарды долларов”.
Безусловно, надо уходить из Чечни, пишет Дмитрий Быков в Собеседнике. “Но не потому, что чеченский народ сделал правильный выбор, не потому, что законы шариата единственно благородны и гуманны, не потому даже, что война отвратительна сама по себе, – но потому, что Россия вести эту войну действительно неспособна”. Поэтому продолжать военные действия – значит “множить жертвы с обеих сторон и провоцировать новые и новые теракты”.
Разговоры о возмездии, надежда на военный реванш в Чечне – реакция на чисто эмоциональном уровне. Страх, гнев, раздражение непродуктивны – а кроме того, они дают “партии войны” еще один – который уже! – шанс. “Пора успокоиться, – пишет в Новой газете писатель-сатирик Михаил Задорнов, – Уже написан “Кавказский пленник”, уже написан “Хаджи-Мурат”. Больше ничего хорошего кавказская война нам не даст”. Сегодня удобный момент расстаться с Чечней, не теряя лица.
Если Чечня будет отделена от России, ее сегодняшним “моджахеддинам” придется научиться выпускать собственную валюту, паспорта, выращивать хлеб, самим строить дома и школы, открывать и поддерживать производства. “Те, кто мечтает отомстить Чечне, – заметил Задорнов, – должны понимать, что ее отделение будет этой местью”.
К тому же у страны не может быть таких интересов, из-за которых гибнет ее молодежь – на Западе эта истина стала бесспорной. “Государственный деятель – это тот, кто заботится о новом поколении”, подчеркнул Задорнов. Во Франции таким деятелем был генерал де Голль. И Франция ушла из Алжира.
Сегодня в Чечне, по подсчетам Независимой газеты, ежемесячно гибнет не менее ста военнослужащих и милиционеров. Не говоря уж о мирном населении, потери которого никто, конечно, не считает…
