Как и следовало ожидать, в оценке результатов майских саммитов (Россия-США, Россия-НАТО, Россия-ЕС) аналитики разошлись кардинальным образом. Каждое издание, в соответствии с собственной, тщательно выстроенной реальностью, подробно и аргументированно разъясняет, как ловко Путин достиг на переговорах всех возможных целей – либо напротив, как он упустил все возможные шансы на тех же переговорах.
Такая разноголосица присутствует отнюдь не только в российской прессе – западные оценки новых отношений с Россией также весьма противоречивы.
Газета Коммерсант опубликовала для своих читателей подборку мнений самых авторитетных западных изданий об отношениях России с НАТО. Разнообразием интонаций по поводу предмета обсуждения эта публикация заставляет вспомнить знаменитую сцену описания достоинств носа Сирано де Бержерака из пьесы Ростана.
Тон назидательный: “Договор, ставший кульминацией шестидневной поездки президента Буша по Европе и России, впервые представит России возможность участия в дискуссии НАТО по определенным вопросам… Но так как члены Североатлантического альянса все еще не до конца уверены в полном отказе России от агрессии и ее окончательном решении связать свою судьбу с Европой, Москва не станет членом альянса и не будет связана его договором коллективной обороны…” (The New York Times).
Тон презрительный: “Совет НАТО-Россия заменит менее формальный орган, который, по словам многих дипломатов, стал просто говорильней, в то время как реальные решения принимаются 19-ю членами НАТО между собой. А Россию пригласили вступить туда буквально в последний момент, как будто для показухи” (The Washington Post).
Тон снисходительный: “Помимо сотрудничества в борьбе с терроризмом, которой одержимы американцы, у Владимира Путина, конечно, нет ничего конкретного, что он может предложить НАТО.” (Le Figaro).
Тон подозрительный: “Западные лидеры надеются, что они предложили старому врагу достаточно внешних атрибутов партнерства, чтобы удерживать его под контролем” (The Guardian).
Тон созерцательный: “Внешняя политика походит нынче на парфе с корицей: тает во рту, оставляя приятный сладкий вкус, однако никак не годится на роль основного блюда…” (Sueddeutsche Zeitung).
Тон горестный: “Европейцам больше ничего не останется, как только присоединиться к американо-российскому диалогу по вопросам безопасности и экономики, иначе они рискуют стать политическими маргиналами”.
Тон предостерегающий: “Станет ли Россия надежным, долгосрочным партнером Запада, зависит в первую очередь от нее. Новый совет не является лекарством от перепадов во внутрироссийской жизни, средством от российской слабости и от ее жизни” (Frankfurter Allgemeine Zeitung).
Досталось и президенту Бушу. “После 11 сентября мы привыкли видеть в бесхитростной простоте и прямодушии Буша некую суровую значительность и даже в некотором роде величие духа, – писала 30-го мая Financial Times. – Но события последней недели вновь оживили карикатурный образ, памятный всем со времен предвыборной кампании”. Газета имеет в виду европейское турне американского президента, продемонстрировавшее его во всей красе не только элите, но и всем жителям Старого Света.
Буш, по замечанию Financial Times, показался европейцам ожившей газетной карикатурой на американца. Тем более, что в течение всего вояжа он “допускал выходки и реплики, которых обычно не ожидают от приехавшего в гости школьника – не то что от главы государства”.
Между тем, подчеркивает газета, у американской внешней политики имеются “сильные стороны и веские аргументы: многие из них требуют серьезного внимания, какового они до сих пор не удостоились в Европе. Но эти аргументы сейчас едва ли дойдут до сознания европейцев, поскольку озвучивать их будет мистер Буш”. Перевод статьи из Financial Times газета Ведомости опубликовала под заголовком “Ковбой на rendez-vous”.
В российской прессе дипломатические усилия главы нашего государства были оценены ничуть не менее ядовито.
Газета Новые известия сочла необходимым подчеркнуть для своих читателей разницу между внешнеполитической манерой первого и второго российских президентов: “Тяжеловесный Ельцин, подобно бульдозеру, шел по любому бездорожью, не боясь ухабов и рытвин в потемках. Путин же, как политик малоопытный и к тому же совершенно иной весовой категории, предпочитает передвигаться исключительно по паркету и при хорошем освещении во время светских бесед на несложные темы”.
Как утверждает газета, вопрос “Who is mister Putin?” для Запада больше не стоит, утверждает газета: по итогам двух лет российских президент оценен “как партнер несложный, лишенный амбиций, абсолютно адекватный и полностью предсказуемый. Словом, приятный во всех отношениях”.
Его непритязательность, снисходительно замечает газета, была щедро вознаграждена “разнообразными “морковками” – от “восьмерки” до “двадцатки”. Тем не менее, по мнению Новых известий, хотя формально все двери были перед Россией демонстративно открыты, по сути “российский туземец оставался в прихожей со стеклянными бусами и не возражал”. Неудивительно, что Западу подобная игра показалась “несложной и необременительной” – в то время как неискушенный российский президент “исключительно конъюнктурный дипломатический диснейленд воспринял как мир реальный”. В результате он и сам поверил, что “вожделенная интеграция России в семью “цивилизованных народов” его усилиями состоялась”. Статья в Новых известиях озаглавлена “Путин и медные трубы”.
“Американская сторона на московских переговорах не уступила ни по одному сколько-нибудь серьезному спорному вопросу, – пишет в Общей газете Сергей Алексеев. – И, напротив, с российской стороны сданы все – все до одной – принципиальные позиции, вызывавшие прежде острые разногласия”. Далее следует длинный список оставленных позиций – проблема расширения НАТО, выход США из Договора ПРО, и так далее – “вплоть до вопроса об экспорте стали из России”.
И все же, как считает автор, наибольшую тревогу вызывает сама суть установившихся между Россией и США отношений. “Доверие” и “взаимопонимание”, о которых говорили два лидера, нашли применение прежде всего в партнерстве по борьбе с международным терроризмом.
Здесь же в основу, как известно положено отнюдь не торжество современного права с его приоритетом гуманитарных ценностей, а принцип возмездия, пишет Сергей Алексеев. “А “возмездие”, как его ни трактуй, – это институт мести, фактор доправового порядка, признающий только право силы, возможность уничтожения людей без суда и следствия”. Отсюда – курс на ограничение гражданских прав, возможность военных действий против суверенного государства по одному лишь подозрению в терроризме.
Для России, подчеркивает Сергей Алексеев, такой курс весьма удобен – “найдется ли лучший способ оправдания наших военных действий в Чечне, плюс ликвидация угрозы агрессивного исламизма с юга”.
Вместе с тем нельзя забывать, что в современной России “после многовекового господства тирании и беззакония” наконец-то появились некоторые предпосылки для формирования современной правовой системы. Процесс, как говорится, пошел, хоть и с серьезными трудностями. К сожалению, с этой точки зрения внешнеполитические успехи властей – настоящий подарок противникам правовой реформы.
“Оказывается, ссылаясь на борьбу с международным терроризмом, теперь можно считать вполне оправданными и попятные движения вспять в области права, и преимущественный расчет на военную силу”. Автор считает показательным, что на московской встрече двух президентов ни права человека, ни свобода слова даже не упоминались: “Оказалось, что громкие слова, которые раздаются по этому поводу в США, – не более, чем риторика”.
Впрочем, в другой публикации под заголовком “Полет двуглавого орла” Общая газета утверждает, что российский двойной стандарт (нечто вроде “центральноазиатского” стиля во внутренней политике вопреки явно западной ориентации в политике внешней) – выбор совершенно сознательный.
Западничество в России нынче не в моде – ни среди элиты, ни в народе: “Отношение к Западу у нас естественно амбивалентно”. С одной стороны – преклонение и стремление подражать. С другой – традиционная зависть, вечный комплекс неполноценности и сожаления об имперском прошлом. Вне зависимости от собственных устремлений любой глава государства вынужден считаться с подобными общественными настроениями.
Впрочем, подобная ситуация характерна не только для России. Во многих странах (например, Пакистан или Чили) власть решается на последовательно прозападную политику лишь тогда, когда перестает бояться общества или чувствует, что может “не слишком прислушиваться к его мнению.
Таким образом, поясняет газета, именно недемократичность нашего внутреннего устройства создает условиях для “прозападного” внешнеполитического курса. Причем, как правило, в число мотивов для такого выбора входит трезвый расчет: надежда, что поддержка Запада будет способствовать укреплению авторитарной власти. Ведь строить “властные вертикали” значительно проще при благосклонности Запада, чем при его враждебности”.
Со своей стороны Запад, ставящий своей “несомненной целью”, подчеркивает ОГ, общее укрепление демократических принципов в мире, вне всякого сомнения, имеет, помимо этого, цели более близкие и приземленные.
“В определенных пределах задачи сохранения и расширения демократии во всем мире вполне могут противоречить задачам построения демократии в данных конкретных странах”, – пишет газета.
Парадокс этот легко расшифровать: “Запад, конечно, хотел бы сейчас демократии и в России, и в Пакистане, и в Узбекистане. Но только если она не приведет к власти антизападные силы и не помешает борьбе с новым глобальным вызовом Западу, исламским экстремистским терроризмом”. Поскольку же никаких таких гарантий нет, Запад предпочитает демократии в подобных странах дружественные авторитарные режимы: “Лишь бы соблюдались какие-то приличия, лишь бы союзные режимы не становились совсем уж людоедскими”.
Общая газета считает, что подобную позицию нельзя считать “циничным предательством идеалов демократии”: “Это – нормальный “компромисс с реальностью”, нормальный политический расчет”.
Свой ответ на вопрос, почему Путин идет на сближение с Бушем, несмотря на настороженное отношение к этому в России, дает журнал Профиль соместно с Business Week.
Журналисты Paul Starobin и Catherine Belton подчеркивают, что от политического союза с Западом Путин “ждет так нужную ему реальную пользу для российской экономики”. И святая обязанность западных стран – “больше помогать ему в перестройке его доведенной до нищеты и заждавшейся перемен страны”. Без чего все достигнутые договоренности окажутся под угрозой.
В России около 40 млн человек все еще живут ниже уровня бедности, напоминают журналисты Business Week. ВВП на душу населения составляет всего-навсего $1800 – меньше не только чем в Португалии, но даже в Турции. “Путину нужна помощь, и быстро”. Если же помощь не последует, Запад рискует “потерять блестящую возможность привести Россию в общий загон”.
Газета Время новостей оценивает ситуацию совершенно иначе. По ее мнению, “удручающая живучесть”, продемонстрированная россиянами в ходе реформ последнего десятилетия, вовсе не радует наших состоятельных европейских соседей. “Чем убедительнее признаки стабилизации, а тем более роста нашей экономики, чем спокойнее обстановка в стране, чем суше и деловитей наши отношения с братским зарубежьем, тем суше и строже их реакция”.
Наиболее выразительный пример – история с “калининградской проблемой”, названной Путиным на саммите Россия-ЕС принципиальной для нашей страны.
В свое время, в начале перестройки, напоминает газета, Запад всерьез опасался обвальной экономической иммиграции бывших советских граждан – и потому был готов к предоставлению кредитов и даже гуманитарной помощи, чтобы избежать подобной напасти.
Сегодня даже скептики из МВФ констатируют “какой-никакой, но рост российской экономики”, а также реанимацию экономических связей с ближним зарубежьем и очевидную, хотя и слабую, цетростремительную тенденцию на всей территории бывшего СССР.
С точки зрения Времени новостей, самой большой неприятностью для европейских стран было бы образование “под боком” чего-то вроде “Соединенных штатов России”. Это означало бы появление нового мощного конкурента “со всеми вытекающими последствиями для давно поделенного рынка товаров, услуг, труда, технологической специализации”.
Именно поэтому, как считает газета, Запад с нарочитой поспешностью “стал втягивать бывших союзников России по СССР, Варшавскому договору и СЭВ в свои экономические и военно-политические структуры”.
Легко объяснить, с точки зрения Времени новостей, для чего Западу нужны “еэсовский и натовский “заборы”: “Получается, что зрелой Европе с ее устоявшимся благополучием выгодно вести дело к тому, чтобы Россия подольше выкарабкивалась из трясины социально-экономическитх проблем, оставаясь на “нефтяной игле”. Это гарантированно не позволит ей нарушить “выбранную Западом дистанцию конкурентоспособности”.
Не стоит считать подобную позицию злым умыслом: “Это нормальная самозащита. Фактически – “профилактика” возрождения России”.
Шенгенская граница – особый, беспрецедентный тип рубежа, утверждает обозреватель Известий Максим Соколов. Он призван оградить наших европейских партнеров от неконтролируемых попыток российских граждан начать новую, благополучную, с их точки зрения, жизнь в комфортабельной единой Европе.
Таким образом, шенгенская граница – “защитный рубеж на пути людской массы, что-то вроде римских валов на территории нынешних Швейцарии и Германии или же Великой Китайской стены”.
Понятно, что дамбы такого рода должны быть герметичными – иначе они не имеют смысла. Вместе с тем известно, что процесс иммиграции из стран третьего мира в Западную Европу давно вышел из-под контроля, “но натура человеческая так устроена, что, потерпев поражение на главном участке, люди с удвоенным героизмом защищают третьестепенный пункт”. Причина, по мнению Максима Соколова, в нежелании признать, что крайне неудачна сама идея обустройства “шенгенской крепости, со стен которой гуманитарная Европа будет безмятежно взирать на бушующие стихии”.
В самом деле, развивает свою мысль обозреватель Известий, “можно отгородиться глухой стеной от остального мира, можно проповедовать широчайшую глобализацию со стиранием всех и всяческих барьеров, но сочетать эти два занятия неудобно”.
Еженедельник Московские новости разъясняет позицию Польши, главного оппонента идеи “калининградского транзита”.
Известно, что в 1939 году отказ правительства Польши разрешить Германии строительство автострады и железной дороги через “данцигский коридор” стало одним из поводом для начала Второй мировой войны. “Слово “коридор” в Польше не переносят на дух, – пишут Московские новости. – Кому-то такая аллергия может показаться надуманной. Тем не менее новое требование Москвы воспринимается здесь как “проявление имперских склонностей российских политиков”.
Между тем в северо-восточных провинциях Польши многие живут за счет торговли с Калининградской областью: шансов для покорения западного рынка у польских товаров немного. Польские власти обещают, что введение европейских стандартов на границе будет осуществляться мягко, и однако, только “челнокам” придется выдать, как подсчитано, не менее миллиона виз: “А это в четыре раза больше, чем выдают сейчас все польские консульства в мире”.
Независимая газета, со своей стороны, подчеркивает, что “довольно успешный международный марафон” Владимира Путина “споткнулся” именно на саммите Евросоюза – на проблеме Калининграда.
Резкость, с которой Путин охарактеризовал калининградскую проблему, свидетельствует, по мнению газеты, о том, что, “несмотря на всю протокольную вежливость переговаривающихся сторон”, Россия не слишком заинтересована в сотрудничестве с ЕС.
Ничего удивительного, с точки зрения НГ, в этом нет: “Если еще совсем недавно у Москвы практически не было выбора “с кем дружить”, то, видимо, в ходе встречи президента США с Владимиром Путиным Джорджу Бушу удалось убедить российского президента, что более верного друга и союзника, чем Америка, России не найти”.
Конечно, полноправность партнерства с США для России – вопрос спорный, и все же вряд ли можно было удержаться от того, чтобы использовать выигрышную политическую ситуацию для давления на европейцев.
“Но при этом Москве неплохо было бы вспомнить буриданова осла, который мирно скончался между двух охапок сена”, – предостерегает газета.
Ведомости, напротив, считают, что благоприятной новостью саммита с европейцами “стали вполне осязаемые дивиденды, полученные Москвой на ровном, казалось бы, месте”. Заняв предельно жесткую позицию по “мучительной калининградской проблеме”, Путин “вынудил евробюрократов сделать первый реальный шаг навстречу России”, признав ее рыночный статус.
При этом российский президент, как утверждают Ведомости, фактически поймал на слове президента Еврокомиссии Романо Проди, еще накануне объяснявшего, почему этот статус нам не светит, а потом внезапно изменившего свое мнение.
Ведомости приводят слова Путина: “Сегодня, как вы слышали, – я так понял, мы все так поняли – решен вопрос о признании статуса российской экономики рыночной”. Газета одобрительно замечает: “Очень точная переговорная тактика, которой в 90-е годы так не хватало российской дипломатии: “доверяй, но закрепляй”.
Вообще, как считает газета, внешнеполитическая тактика Путина оказалась на редкость удачной. Когда осенью президент объявил о закрытии радиолокационной базы на Кубе и базы ВМФ во Вьетнаме, очень многие ставили ему в вину, что он не потребовал от Запада щедрых “отступных”. Предполагалось, что эти “реликты “холодной войны” могут очень пригодиться в будущих геополитических разменах.
Однако, по мнению Ведомостей, майские саммиты показали, что Путин был совершенно прав: “Вместо торга вокруг реликтов, обходящихся налогоплательщикам в сотни миллионов долларов ежегодно, российская дипломатия сосредоточилась на защите подлинных интересов страны”.
“Горчаковы нашего времени, – назидательно замечают Ведомости, – это не двуглавые орлы, ищущие, кого бы побольнее клюнуть, а ласково-упертые телята, в поисках прокорма глядящие на Запад и на Восток”. Недаром непосредственно после контактов с США, НАТО и ЕС российский министр обороны Сергей Иванов побывал в Пекине, “где подписал новые контракты на поставки Китаю оружия на несколько миллиардов долларов”.
Между тем Андрей Колесников напомнил читателям газеты Время MN, что 30 мая исполнилось 300 лет со дня рождения Петра Первого. Как считает автор, сегодня обратиться к памяти царя-реформатора более, чем уместно.
Ведь именно Петр преподал России первый урок модернизации западного типа, причем специфически русскими методами – принудительными. Таким образом, он “положил начало гонке за цивилизацией, которую Россия продолжает до сих пор”.
Так называемое “догоняющее развитие”, как и 300 лет назад, сводится к весьма болезненным “модернизационным рывкам”: страна “словно бы стоит в гигантской московской пробке и использует любую возможность сдвинуться с места, чтобы потом немедленно остановиться”.
Впрочем, с точки зрения Андрея Колесникова, один из главных для современной России петровских уроков и заключается в том, что “европеизация и модернизация при сохранении прежней политической модели – деспотической, с элементами принудительного труда и настоящего рабства – если и приносит результат, то временный”.
Можно вспомнить примеры из не столь далекого прошлого – и Сталина, и Пиночета – однако, пишет Андрей Колесников, “модернизации не бывает без демократии”.
А с другой стороны – в России эти два состояния никогда не совпадали… Может быть, несмотря на всю нашу нынешнюю вовлеченность в “общецивилизационный процесс”, именно в этом и заключается пресловутая российская специфика?