Болевой шок, вызванный в общественном сознании трагическими событиями нынешнего августа, заставляет прессу напряженно ожидать политических последствий этих событий.
Сильная эмоциональная реакция, причем не только у российских граждан, но и у значительной части жителей населения бывшего СССР, которые в едином порыве приникали к телеэкранам во время информационных выпусков, страстно желая услышать, что хоть кого-то из подводников “Курска” удалось спасти, для властей оказалась полной неожиданностью.
Как написала газета Известия, “вдруг выяснилось, что общество в России есть”. Власти, успевшие за годы “ельцинского застоя” отвыкнуть от подобных тонкостей, вынуждены были отреагировать.
Под давлением общественного мнения произошло небывалое: все же призвали на помощь иностранных спасателей (“раньше и мысли бы не было – пусть тонут лодка “Комсомолец” и линкор “Новороссийск” – заметили Известия). Президент, хоть и с непоправимым запозданием, все же побывал в Видяево, на встрече с родственниками погибших моряков. И даже генералы, все дни трагических событий раздраженно отвечавшие журналистам, что наша спасательная техника – лучшая в мире, а ее применение – не штатского ума дело, написали рапорты об отставке (которые, впрочем, президент пока не принял).
Словом, если судить по меркам сталинского времени, пишут Известия, Путин “прогнулся перед обывательской стихией”. Однако газета напоминает о любви президента к философии дзюдо: “Ветка сакуры, прогибаясь под снегом, резко распрямится… Путин тоже на развилке: может вернуться в прошлое с его секретностью и пренебрежением к простолюдинам. А может продолжить трудный, на равных разговор – как той ночью в Видяеве”.
Впрочем, для обозревателя газеты Сегодня Леонида Радзиховского нет вопроса в том, какой путь изберет президент. Тем более, что случившаяся беда оказалась для Путина лишь личным, психологическим испытанием – политически, как выяснилось, он почти ничего не потерял.
(По данным последних исследований социологов, на рейтинге президента последние события практически не отразились: в целом по России его поддерживает примерно 65 процентов населения. Снижение числа сторонников Путина заметно лишь в Москве, но и здесь его поддерживает почти половина опрошенных. Директор ВЦИОМ Юрий Левада называет результат странным: “По-моему, население пока еще полностью не осознало масштаба происшедшего”. Кроме того, по предположению Левады, свою роль мог сыграть и шквал критики Путина в СМИ – известно, что в России обвинения журналистов нередко вызывают результат, противоположный ожидаемому).
Радзиховский доказывает в своей статье справедливость поговорки, гласящей, что каждый народ имеет то правительство, которого заслуживает. “В России по-прежнему нет общества, которое умеет и хочет что-то спрашивать с власти, – утверждает обозреватель Сегодня. – Народ, как и всю последнюю тысячу лет, безмолвствует…”
Россиянам и в голову не приходит, что президент – всего лишь чиновник, нанятый для обслуживания своих избирателей. “Люди фаталистически принимают все происходящее – “Бог дал, Бог взял”.
И пока в России такой народ, ее властители всегда будут править самодержавно и неограниченно. Что, по мнению Леонида Радзиховского, большинству народа импонирует, коль скоро 60-70 процентов избирателей продолжают президента поддерживать: “Он – их президент… Он с народом”.
Еженедельник Век называет Владимира Путина “заложником массы народных ожиданий и надежд на человеческое будущее”. Для страны Путин – не просто очередной лидер: “Для миллионов проголосовавших за него он- последняя надежда, последняя альтернатива хаосу и разрушению России”. Народ боится обмануться – вот почему он воспринял молчание президента столь болезненно.
Но помимо этого, как считает Век, сегодня тема политического заложничества имеет и еще один аспект: “Приведенный к президентскому трону властной системой прежнего “царствования”, Путин, по-видимому, не может не оставаться заложником определенных взаимоотношений, договоренностей и реалий, доставшихся ему в наследство”.
Попытки Путина отойти в сторону от прежней системы – новая политика в отношении олигархов, строительство новой вертикали власти и т.д. – возможно, и удались бы, если бы не возникшие форс-мажорные обстоятельства, не “жестокий август 2000 года”.
Стало ясно, что быть одновременно двойным заложником – ожиданий населения и претензий прежней властной команды – больше нельзя. Президент оказался перед необходимостью сделать выбор между теми и другими. И выбор, как считает Век, был сделан.
Об этом свидетельствует пассаж о владельцах вилл на Средиземном море и в Испании, 10 лет, по словам Путина, разрушавших армию и государство, а теперь собирающих деньги для семей погибших на “Курске”.
Открытая неприязнь “к тем, чьи фигуры олицетворяют политику недавнего времени”, прозвучавшая в этом интервью Путина, “к сеятелям ветра, которые ставят на нестабильность, рассчитывая, что она заставит власть востребовать их таланты последователей и пиарщиков” означает, по мнению Века, что Рубикон перейден.
Президент “дал понять гражданам всей страны, что он думает об “элите”, обратившись к народу через головы “посредников”.
Между тем многие наблюдатели расценили президентский демарш как попытку переключить внимание общества с неудач власти на дела олигархов, указав народу, кого следует считать виноватым в бедствиях, обрушившихся на страну.
Как заметила Ольга Романова в Ведомостях, “это исключительно удачный пиаровский ход: облажавшиеся президентские пиарщики, отойдя от истерики, очень грамотно предложили народу голову главного негодяя”. Получилось почти эпическое полотно: “Голубоглазый блондин и офицер рубит голову лысоватой и чернявой гидре, опутавшей своими кровавыми щупальцами изможденное чело благородной и добродетельной России”.
К тому же при этом президент говорил так искренне, так убедительно и строго, что всем стало ясно: зло будет наказано, добро победит, армия и флот будут восстановлены, “все у нас получится и все будет хорошо”.
Как будто, пишут Ведомости, не было ни четырехдневного молчания, ни отпуска в Сочи: “Видно, действительно не было – померещилось. Кремлевские пиарщики могут торжествовать. Народ наш удивительно доверчив, незлобив, очень любит искать врагов и обладает на редкость короткой памятью”.
Конечно, замечает Ольга Романова, российские олигархи (и вообще вся наша так называемая элита) тяжело больны: “У них кессонная болезнь. Слишком быстро стали они богатыми и могучими, а это дело – тяжелое испытание”. Но тот же самый диагноз можно поставить и президенту, который также слишком быстро поднялся на вершину власти.
И все же, считает Романова, Путин еще может излечиться – “только если лечить его будет не Глеб Павловский”.
Следует сказать, что сам главный президентский идеолог и имиджмейкер, судя по его интервью газете Сегодня, сохраняет в новой политической ситуации полное присутствие духа.
Павловский уверенно заявил в этом интервью, что в России в августе имеет место “сезонное политическое явление – происходит информационный кризис, в ходе которого обновляется политическая повестка дня”.
Естественно, все главные политические персонажи стремятся не остаться в стороне: “Пока что центральное место на сцене занимает группа политических истериков и истеричек, которые стремятся напомнить о себе”. Однако не стоит обращать на них слишком серьезное внимание. Безусловно, противники Путина попытаются проверить – “может быть, он наконец ослабел достаточно, чтобы его скорвырнуть?” Однако их надеждам, по мнению кремлевского идеолога, не суждено сбыться: “Информационные службы Минобороны и президента сработали не лучшим образом – это очевидный факт. Но вряд ли он имеет отношение лично к Путину”.
Таким образом, падение рейтинга маловероятно: разумеется, поскольку Путин пришел на длительный срок, рассчитывать на то, что все это время президент будет находиться на пике популярности, может, по выражению Павловского, “только идиот” (“он /президент/ будет действовать, рейтинг будет скакать”. И все же, считает руководитель Фонда эффективной политики, никаких особых катаклизмов в общественном сознании не предвидится (интервью появилось в печати за три дня до пожара в Останкино и отключения всех центральных телеканалов).
Главный же урок, который всем сторонникам Путина следует извлечь из событий последних недель, заключается, по мнению Глеба Павловского, в том, что от мифа о герое-избавителе (новом варианте мессии) стране надлежит избавиться, и как можно скорее.
Павловский считает излишним общественное стремление к некоей сакрализации верховной власти в России: “Путин себя сам позиционирует вовсе не как герой. Он позиционирует себя как беспартийный специалист, нанятый страной для восстановления дееспособности государственный, политических и военных, в частности, институтов”.
И чем скорее общество поймет (а власть ему разъяснит), что в нынешней ситуации необходим не герой – спасатель, а надпартийный специалист, тем лучше для общества, “потому что впереди принятие многих, в том числе непопулярных, решений”, – предупреждает Павловский.
Независимая газета, отвечая президенту на его желчные высказывания по поводу погубителей страны и армии, замечает, что Путин, несомненно, совершил в трагические дни событий в Баренцевом море серьезную ошибку – в силу его, как подчеркивает газета, политической неопытности: “Матерый политик на его месте среагировал бы мгновенно и безошибочно”. Вина же в большой степени ложится на окружение президента, которое обязано было разъяснить ситуацию и подсказать своему патрону “безупречные решения” – но не сумело: “Не нашлось таких советчиков”.
Теперь важно сделать из происшедшего правильные выводы, то есть суметь обратить поражение в победу. Путину даже ставится в пример Петр Первый, который, проиграв сражение под Нарвой и “чуть ли не без штанов ускакавший от шведов”, сумел найти нестандартное решение: “повелел снять с каждой второй или третьей церкви колокола и отлить из них пушки, не обращая внимания на ропот и возмущение священников”. Именно с этой артиллерией Петр, как известно, и выиграл впоследствии битву под Полтавой.
Аналогия весьма выразительна, но еще выразительнее вторая идея, предложенная газетой Верховному главнокомандующему. НГ проводит еще одну историческую параллель: решение Уинстона Черчилля (возглавившего британский кабинет министров в 1940 году, когда оказалось, что Англия не подготовлена к войне с Германией) национализировать все авиазаводы в стране для того, чтобы наладить массовый выпуск истребителей.
Пример Петра, взявшего необходимый ему металл для литья пушек там, где он его нашел, как считает газета, в сегодняшней российской ситуации использовать затруднительно: “времена другие”.
Однако умение российского самодержца найти нестандартный ход в тупиковой ситуации, а также и пример Черчилля вполне могут пригодиться: “разумеется, должны быть масштабные решения. Нужна лишь воля и характер сэра Уинстона. А народная поддержка президенту, убежден, будет”.
Статья называется “От вас ждут нестандартных действий, господин президент”. А для того, чтобы найти нестандартные решения, вне всякого сомнения, потребуются, как уже говорилось, “умные советники”.
С огромной долей скептицизма оценивает возможности президента по принятию не то что нестандартных, а сколько-нибудь значимых решений известный журналист Дмитрий Быков. Быков уверен, что ошибки, которые делает Путин (“История с Бабицким – раз. История с Гусинским – два. Трагедия “Курска” – ошибка роковая, критическая”), все эти ошибки – явление вполне закономерное.
Сегодня все ругают Путина, замечает Дмитрий Быков, но Путин – всего лишь “вымечтанный нами мутант: приемлемый для всех снаружи, идеально пустой изнутри”. Путину так же была навязана роль национального лидера, как в свое время Горбачеву: “Можно сказать, что нет никакого Путина, как не было никакого Горбачева”. Горбачева, заявляет Быков, “придумала либеральная интеллигенция”, заставившая его зайти в реформах гораздо дальше, чем Генеральный секретарь ЦК КПСС предполагал. “Путина выдумал средний класс, мечтающий о своем герое”.
Ставить же российскому президенту в пример западный либерализм и западную государственность нельзя: “Где есть забота о людях – там нет героизма, а от нашей армии и флота в условиях безденежья требуется вот именно что героизм”. Чтобы спасти “Курск”, надо было совершить чудо: “Армии строятся, войны выигрываются и люди спасаются чудовищным напряжением всех сил, которое возможно только в закрытых сообществах, в условиях террора, при страхе одних и слепой, восторженной вере других… Чтобы совершались чудеса, нужна империя…”
Но если стремиться к возрождению империи, нужно забыть о свободе. “А если есть свобода – надо проститься с мечтой о триумфе в Чечне и о чуде в Баренцевом море. Тогда надо строить профессиональную армию, заботиться о сохранении всех и каждого, высшей ценностью сделать человеческую жизнь, а героизм гарантировать с помощью хорошей зарплаты. К этому, как выяснилось, мы сегодня неспособны категорически”.
“10 дней, которые потрясли миф о власти”, – так называется статья в Новой газете, где выражается категорическое несогласие с теми, кто утверждает, что вместе с “Курском” затонула и репутация президента.
“Это неправда, – пишет газета. – Затонул лишь пропагандистский миф о Путине. Репутации никогда не было”.
Репутация – это то, что наживается годами, зарабатывается поступками. У Путина же были только рейтинги, которым верили именно потому, что у “преемника Ельцина” не было никакой репутации – ни плохой, ни хорошей. Все действия нынешнего президента были запрограммированы: “Ельциным и кремлевской “семьей”, когда они назначили наследника. Имиджмейкерами, то сажавшими своего клиента на истребитель или на подводную лодку, то ставившими его на лыжи. Чиновниками, писавшими всевозможные сценарии бюрократических перетасовок. Генеральным штабом, доложившим Ельцину в начале прошлой осени свой бездарный план чеченской кампании”.
Таким образом, когда произошла катастрофа с “Курском”, Путин, по мнению Новой газеты, едва ли не впервые оказался перед необходимостью совершить самостоятельный поступок. “И он сделал единственное, на что был способен – попытался уклониться от участия в событиях, от ответственности перед народом”.
В результате теперь у президента есть репутация: “С такой репутацией трудно не то что управлять огромной страной, но и заведовать небольшой конторой. То есть как раз конторой заведовать нельзя. Управлять страной можно”.
Впрочем, замечает газета, удивительно не это, а то, что люди удивляются. Они обнаружили, что им врут. А разве когда-нибудь, спрашивает газета, власть говорила правду? Правда о ситуации в Чечне, о настоящих потерях, о гибели мирных жителей недоступна российским гражданами с самого начала “операции по наведению конституционного порядка”. Поэтому поведение власти в ситуации с “Курском” может вызвать ужас, возмущение, но никак не удивление: “Власть вела себя именно так, как она ведет себя всегда. Она действовала своими обычными методами”. Причина пренебрежения интересами и нуждами населения собственной страны в том, что “кремлевское начальство” уверено в своей безнаказанности: “Поругаются и забудут. Ну что, в конце концов, могут сделать все эти сто двадцать миллионов безропотных существ, которых так хорошо приучила к покорности советская власть и которыми так легко могла управлять “новая советская элита?”.
Правда, газета утверждает, что с гибелью “Курска” в обществе произошел некий перелом: “Власть вызывает в обществе уже не недовольство, даже не протест, а просто отвращение… Терпение кончилось”.
Однако, утверждая, что новое несчастье “пробудило в миллионах людей гражданское сознание”, Новая газета ограничивается тем, что объявляет о начале некоего нового этапа в жизни российского общества, никак не поясняя, что, собственно, позволило ей сделать подобный вывод, и по каким фактическим признакам возможно отличить этот новый этап от прежних.
“Главное негативное последствие прошедшей недели лежит глубже пресловутой “потери доверия людей к власти”, о которой так упорно твердят СМИ”, – утверждает еженедельник Век.
Рухнули не только политические мифы последних лет, оказалась под ударом система базовых жизненных ценностей человека, что очень опасно.
“Мы не боимся катастроф, потому что истово верим. В то, что наш легендарный военный флот всем реформам назло все равно самый мощный и отважный в мире… В то, что наши люди не пропадут нигде… В то, что власть у нас, хоть скупая и вороватая, но людям не враг: в трудную минуту не бросит, хоть покалеченных, а спасет…” и т.д.
Между тем все мифы общественного сознания в очередной раз оказались несостоятельными.
Общество почувствовало себя преданным и обманутым: “Всей страной и даже с западной помощью так и не спасли 118 человек, в одночасье ставших символом страшной беды… У граждан возникло справедливое искушение произнести роковое: “Значит, и не спасали – им железо и чины важнее нас”.
Социологи предупреждают об опасности обнаруженного психологического излома: почувствовав себя ненужными и незащищенными, люди попытаются адаптироваться к новой социальной ситуации под гулаговским девизом “Умри ты сегодня, а я завтра”.
В такой ситуации, отмечает Век, утрачивают свою ценность все привычные понятия: семейные связи и традиции, чувство долга, патриотизм и т.д. “Общество медленно, но неотвратимо подходит к грани распада”. Впрочем, вряд ли эти изменения можно назвать революционными. Катастрофа “Курска”, как теперь уже ясно, не вызовет в стране даже серьезного политического кризиса, тем более – массовых акций протеста.
Однако в новой ситуации стали вполне очевидными “некоторые тревожные процессы, давно идущие в обществе”. Результаты этих подспудных изменений не сразу бросаются в глаза, но от этого они не становятся менее опасными, замечает Век.
Известия, проанализировав данные последних социологических опросов, философски замечает, что в любом обществе существует 5-7 процентов населения, склонного во всех своих бедах винить власти. “Это особый сорт людей, в сожалению, весьма политически и социально активных (особенно весной и в дни магнитных бурь)”.
Остальные же своего отношения к власти практически не изменяют. Рейтинги остаются стабильными: “Разрыв между эмоциональным восприятием гибели моряков и общественным восприятием этого события как элемента политической жизни оказался настолько велик, что не допустил даже незначительного изменения степени доверия общества к власти”.
С точки зрения Известий, именно здесь кроется главное отличие российского менталитета от западного: “Россияне предпочитают не давить на власть и не требуют от нее полного отчета… Мироощущение примерно следующее: мы вас избрали и теперь будем стабильно любить до тех пор, пока вы нам окончательно не станете поперек горла”.
Этот вариант общественного договора, как считают Известия, всех устраивает: “Власть чувствует себя стопроцентно защищенной от конвульсий общественного мнения в перерывах между выборами и мирно дружит с социологами и пиарщиками… А общество хмуро занимается своими личными делами, переводя в случае необходимости государственную трагедию на уровень личных эмоциональных переживаний”.
Куда проще, не без сарказма замечает газета, поднять тост “За тех, кто в море”, чем “тратить нервы на бесплодные претензии к чиновникам и военным”.
Таким образом, можно констатировать, что “электорат” в трагической истории с “Курском” удивил политологов дважды: вначале бурно реагируя на ход спасательной операции, на поведение властей, на комментарии военных и т.д.
А затем, когда наблюдатели уже уверовали, что “народ проснулся”, и можно ожидать серьезных политических последствий, россияне продемонстрировали устойчивость своих симпатий и удержав президентские рейтинги фактически на прежнем уровне.
Преподнесла неожиданность и элита, до сих пор с увлечением демонстрировавшая президенту свою преданность, более того, выражавшая готовность поддержать все действия власти (уместно вспомнить, как сенаторы не сразу решились даже публично возразить против путинского плана реформирования верхней палаты парламента – хотя этот план напрямую затрагивал их личные интересы).
Однако в истории с “Курском” все было по-другому. Как отметила газета Версты, “первое же серьезное испытание показало, что “друзья президента” мало чего стоят”.
Признавая “неадекватность поведения властей” и всю справедливость критики, которой Путин подвергался в российских и западных СМИ, газета спрашивает: отчего же в рот воды набрали все, кто, по существу, обязан Путину всем своим политическим настоящим? Почему к президенту не обратились даже такие его верные соратники, как депутаты от фракции “Единство”? Что за их молчанием, спрашивают Версты – тактическая хитрость? Трусость? Предательство?
Газета приводит мнение Валерия Хомякова, директора Агентства прикладной и региональной политики, который считает, что сторонники Путина просто-напросто боятся за свое политическое будущее и готовы “кинуть” своего хозяина при первых признаках опасности: “Как назвать их в этом случае? Они попутчики. Или потенциальные путчисты…”
Валерий Хомяков обращает внимание читателей на парадоксальную ситуацию: “Недавно все говорили о том, что у Путина нет реальной оппозиции. Теперь, как оказалось, у него нет реальной опоры… Происходит разрушение центра власти… Думалось, Путин – сильный президент, пользующийся доверием населения. Теперь ясно, что это миф”.
Известный политолог Андрей Нуйкин считает ситуацию еще более драматичной: “Выявилось, насколько президент неудобен для новой политической элиты, которая буквально “вцепилась зубами в его ляжку” при малейшей утрате им бдительности”.
Сегодня оппоненты Путина ликуют, пишет Нуйкин, “и эти радостные всхлипы поразительно совпадают по тону с западными нападками на российского президента”. Все его союзники и единомышленники, взобравшиеся на политический Олимп, “держась за путинский хлястик”, немедленно почли для себя за благо спрятаться в безопасное “неимение мнения”.
А известный политик Сергей Шахрай считает, что разгадка здесь кроется в ложно понятой “винтиками” субординации и дисциплине во вновь отстроенной президентом вертикали власти. “Политическая чернь” привычно молчит и будет молчать – пока не получит команды что-то делать: “Обычная боязнь проявить инициативу, сделать мало-мальски от себя выстроенный шаг”.
Кстати сказать, если принять это объяснение, придется согласиться с тем, что все дифирамбы Путину, клятвы в вечной верности и демонстрация готовности помогать новой власти во всем были этой же властью умело организованы.
Как бы то ни было, на сей раз “отсутствие инстинкта власти”, по выражению еженедельника Аргументы и факты, сыграло с президентом злую шутку. Получается, что от кризиса Кремль спасло только внезапное возвращение общественного мнения к традиционной спячке – причем произошло это так же неожиданно, как и предшествовавшее пробуждение.
А впереди, как сообщили Аргументы и факты, новые испытания: ФСБ предупредила о возможности очередных терактов в Москве в период визита Путина в Японию и США.
Впрочем, так долго ждать новых потрясений не пришлось. Вереница несчастий “безумного августа” была сразу же продолжена: выгорев за сутки едва ли не до тла, останкинская телебашня еще раз обозначила начало эры техногенных катастроф, повергла Москву в состояние информпаузы, а ослепшее и оглохшее общество – в принципиально новую политическую ситуацию. Как заметила во вторник газета Сегодня, “массовое сознание стало бесхозным”.
