12 августа – трагическая дата в истории российского флота. Два года назад в Баренцевом море произошла авария на атомной подводной лодке “Курск”, в результате которой погибло 118 моряков. Спустя два года следствие установило, что причиной катастрофы стал взрыв учебной торпеды.
В память о погибших моряках в Москве и в поселке Видяево открыты памятники. Памятный знак в Москве стоит у стен Центрального музея Вооруженных сил. На фоне преклоненных боевых знамен погибшая субмарина теперь навечно пришвартовалась у стен музея воинской славы. Могучая фигура моряка высится над железной подлодкой – человеческий дух, по замыслу авторов, выше любой стихии.
Во время траурного митинга в столице с трибуны звучал минимум речей. За два года было сказано почти все. Сослуживцы теперь молчаливы, родственники погибших не хотят бередить раны. Им еще предстоит ознакомиться с материалами дела, 160 страниц которого подробно рассказывают о том, почему и как погибли моряки. Впрочем, здесь вышла заминка, поскольку пока не всем выданы документы, разрешающие просмотр дела, и далеко не каждый из родственников согласен с заключением следствия.
Галина Беляева, вдова мичмана А. Беляева: “Даже и думать об этом не хотим, что это вина экипажа. Во-первых, они не первый год плавают, и командир – очень хороший командир. Вину экипажа я исключаю” (РТР).
Вдова А. Силогавы О. Силогава: “Сомнения остаются, так не может быть. Все-таки я думаю, что нужно еще попробовать как-то возобновить дело, попытаться еще раз пройти все эти этапы. И, может быть, – все мы люди, все мы можем ошибаться, – может быть, что-то упустили, что-то не выяснили” (НТВ).
В Петербурге организована специальная адвокатская контора, которая будет разбираться в результатах многочисленных экспертиз.
Кузнецов, адвокат: “Следствие проведено объективно, но следствие не может ответить на вопрос, почему же произошел пожар самой торпеды. Почему возник вот этот взрыв, вызвавший пожар топлива” (ТВС).
К питерским адвокатам обратились более двадцати семей: родные хотят знать, правомочно ли закрыто уголовное дело, хотя в прокуратуре заявляют, что все изучили подробно и объективно. В том, что все материалы следствия будут в открытом доступе, родственники погибших так же не уверены. Возникшее в первые после аварии дни ощущение, что военное начальство что-то скрывает и заметает следы, путаясь в комментариях, не покидает многих до сих пор.
Ольга Колесникова, вдова капитана-лейтенанта Дмитрия Колесникова: “Просто у меня, честно говоря, есть некоторые сомнения по поводу того, что все документы будут показаны. Такие вот моменты недоверия и лжи остаются” (REN-TV).
Остаются и другие моменты. Ежегодные траурные митинги (Россия помнит своих героев!) становятся похожими на показательные выступления. За два года родственники уже в точности изучили особенности ритуала: оркестр играет туш, выстрелы почетного караула, чиновники и адмиралы на трибуне, минута молчания, бесконечные венки и приторный запах цветов.
Ольга Колесникова: “Каждый раз, когда я прихожу на кладбище, сюда, особенно в такие моменты, когда всех родственников собирают вместе, мне кажется, что это какой-то спектакль, трагический спектакль, в котором я почему-то должна принимать участие” (REN-TV).
Единственное, что могло если бы не утешить родственников погибших, то хотя бы принести облегчение – справедливость, чтобы были названы имена виновных в трагедии, и кто-то реально понес наказание. Но именно этого власть пострадавшим дать не может. Спустя два года она вынесла окончательный вердикт: трагическая случайность.
Юрий Сухачев, начальник 40-го НИИ аварийно-спасательных дел глубоководно-водолазных работ: “Трещины были, мы предполагаем, в сварном шве этого бака, где хранилась перекись водорода, внутри торпеды. Она просочилась, попала в торпедный аппарат, соединилась с краской, со смазкой, и мгновенно возникла высокая температура и давление, в результате чего все и произошло” (REN-TV).
Такая версия не устраивает многих. Двухлетнее ожидание, шумиха, связанная с дорогостоящей операцией по подъему затонувшей субмарины, еженедельные отчеты о количестве опознанных тел моряков создали в обществе ощущение, что после столь сложных манипуляций будут названы не только имена виновных, но и состоится громкий судебный процесс, с разоблачениями, отставками, увольнениями. Все ожидали, что с плеч высокопоставленных военных чиновников полетят головы, но этого не случилось, состава преступления нет. Как лаконично заметил бывший министр обороны, помощник президента РФ по обороне и национальной безопасности Игорь Сергеев, “каждое из тех упущений, которые были допущены, – они не несут в себе признаков преступления. Абсолютно не несут. А вместе все, сложившись вот так вот, в одной точке в Баренцевом море, привели к трагедии” (РТР).
По данным последнего социологического исследования, только треть опрошенных верят в версию, что атомоход затонул в результате несчастного случая, примерно столько же не сомневаются, что авария случилась из-за неподготовленности к испытаниям новой техники, 17 процентов полагают, что это была диверсия, и еще 16 считают трагедию “Курска” результатом халатности.
С выводами комиссии, похоже, не согласен и бывший командующий Северным флотом Вячеслав Попов. Сразу после трагедии адмирал не раз давал понять, что гибель лодки произошла из-за столкновения с другим подводным объектом. Он и сейчас остается при своем мнении, предпочитая не комментировать итоги следствия.
В. Попов: “Я ничего не буду говорить, у меня нет комментариев по причинно-следственным связям. Есть выводы комиссии, и у меня комментариев к ним сегодня нет” (НТВ).
О том, что выводы следствия неубедительны, в интервью с корреспондентом ТВС заявил контр-адмирал, главный специалист ВМФ СССР по аварийно-спасательным и судоподъемным работам Юрий Сенатский. Он сравнил действия прокуратуры с судебно-медицинским экспертом, который старается скрыть причину смерти погибшего. “Он говорит, что смерть наступила, потому что пуля попала в продолговатый мозг. А вот откуда прилетела пуля, из какого пистолета, и кем она выпущена, он не говорит. Вот примерная позиция прокуратуры”.
Не ответила прокуратура и на вопрос, в результате какого внешнего воздействия была нарушена герметичность емкостей окислителей топлива, что повлекло за собой взрыв торпеды. По мнению разработчиков, только сильное внешнее давление могло дать подобный эффект. А что уж говорить о таких “мелочах”, как приваренный сигнальный буй, который, всплывая на поверхность, точно показывает местонахождение затонувшей подлодки, и почему на “Курске” не сработали средства пожаротушения, а главное, как случилось, что при всех современных средствах оповещения точных координат аварии поиск подводной лодки длился 30 часов?
Многое в этой истории останется тайной. И заявление главнокомандующего ВМФ Куроедова, который еще два года назад сказал, что ему доподлинно известна причина гибели “Курска”, и прошлогоднее заявление командира экспедиции особого назначения Моцака, утверждавшего, что без подъема первого отсека говорить о причинах гибели подводой лодки бессмысленно. А теперь, когда подняли все отсеки, именно первый настойчиво собираются уничтожить, мотивируя это тем, что он якобы мешает цивилизованному рыболовству. Хотя специалисты замечают, что затонувшие в этом месте в первую и вторую мировую войну корабли значительно больше торчат из грунта, чем куски первого отсека.
Сегодня не хочется думать о том, что все мы опять стали свидетелями очередного обмана. Как не хочется думать о том, что, сложись все иначе, моряков бы могли спасти, а будь чуть больше порядка в стране, трагедии вообще бы могло не быть. Никакого утешения родственникам погибших государство предложить не может.
