Несмотря на публичное заявление Аслана Масхадова, сделанное им 17 июня в эфире радиостанции “Свобода” о начале активной фазы противодействия федеральным силам, нападение боевиков на Ингушетию в ночь на 22 июня оказалось полной неожиданностью для всех – и для властей республики, и для Москвы, и для военных. По замечанию газеты Новые известия, масхадовское “иду на вы” российские правоохранительные органы то ли не расслышали, то ли не приняли во внимание. Однако боевики сдержали свое слово.
Как пишет газета Коммерсант, похоже, что “в ночь на вторник в Ингушетии была проведена именно широкомасштабная войсковая операция, а не рейд народных мстителей”. Причем главный удар был нанесен не только по ингушскому народу, как заявил президент республики Мурат Зязиков, а скорее по политике Кремля на Северном Кавказе. Таким образом, президент Путин, побывавший в Назрани, чтобы лично оценить масштабы случившегося, по мнению газеты, может рассматривать ингушскую катастрофу как личное поражение.
Президент под впечатлением от увиденного, разумеется, признал, что “федеральный центр недостаточно делает для того, чтобы защитить республику”. И распорядился ввести в Назрань еще один полк внутренних войск. Что касается нападавших, Путин пообещал “искать всех, сколько потребуется времени, искать всех, пока не найдем”. Однако из 200 басаевцев, совершивших в 1995 году похожий рейд на Буденновск, напоминает Коммерсант, к ответственности удалось привлечь лишь 20 человек.
“По напряженности, кровопролитности и продолжительности события ночи 22 июня 2004 года в Ингушетии стали не самой трагичной страницей в истории всего “чеченского кризиса”, разрешить который федеральный центр пытается уже 10 лет, – отмечает газета Время новостей. – Однако в политическом плане они вполне могут считаться одним из самых серьезных провалов как спецслужб, так и власти в целом”. Ведь до сих пор речь шла о нападении на “отдаленные, малозащищенные и не имеющие стратегического значения районы”.
Газета Известия подсчитала, что это четвертая подобная акция: 1995 год – рейд Басаева на Буденновск, 1996 год – нападение Радуева на Кизляр, 1999 год – акция Басаева и Хаттаба в дагестанском селе Первомайском. Целью последней, как известно, была не только расправа с местными властями и работниками правоохранительных органов, но и построение в конечном итоге нового шариатского государства на Северном Кавказе.
И все же, размышляет Время новостей, о существовании того же Буденновска или Первомайского большинство населения страны узнало именно из-за вылазок сепаратистов. Сегодня же речь идет “пусть о временном, но все же почти полноценном захвате одной из региональных столиц и попытке уничтожения главных оплотов федеральной власти – зданий правоохранительных органов собственно одного из субъектов федерации”. И это уж никак невозможно – тем более, на фоне всех прочих многочисленных акций боевиков, в том числе и терактов в Москве и недавнего убийства президента Чечни Ахмада Кадырова – объяснить только “последней агонией сепаратистов”.
Сколько бандитов было в точности, и куда они ушли после завершения задуманного – выяснить пока так и не удалось.
“Назрановская ночь”, как сообщило издание Газета, продолжалась от 23-х до 3-х часов утра, то есть все темное время суток. Официально считается, что нападавших было около двухсот человек. Между тем, пишет Газета, одно только здание МВД Ингушетии атаковало не менее 80 человек. Одновременно нападению подверглись еще не менее 20 объектов. Плюс несколько групп, которые “работали” в городе под видом патрулей. Простой арифметический подсчет показывает, подчеркивает газета, что нападавших было в несколько раз больше, чем об этом говорится. А “информированный источник в российских силовых структурах” заявил журналистам, что в республике, судя по всему, действовало до полутора тысяч боевиков.
Число же погибших варьировалось от 47 человек в первый день до 95-ти при окончательном уточнении данных.
При этом, по свидетельству Времени новостей, в республиканском правительстве не скрывают своего возмущения бездействием силовиков.
“Ночью ни до кого нельзя было дозвониться, – заявил газете один из ингушских высокопоставленных чиновников, – они просто не отвечали”. По его словам, трубку сняли только в штабе мобильного отряда, который прикомандирован к офису спецпредставителя президента России в зоне осетино-ингушского конфликта во Владикавказе, но и там на просьбу о помощи вначале ответили, что не могут рисковать людьми. Федеральные силы появились в ночь на вторник там, где их так ждали, лишь через два часа после того, как боевики ушли.
Впрочем, присутствие военных – даже того самого дополнительного полка внутренних войск, обещанного президентом – вряд ли бы что-то изменило, утверждает военный обозреватель Новой газеты Павел Фельгенгауэр. Пришлось бы и этому полку отстреливаться до рассвета, подобно ингушским милиционерам, принявшим на себя всю тяжесть атаки боевиков. “Наши ночью только обороняются, поскольку нет приборов ночного видения, нет автономных индикаторов движения противника в лесу, которые американцы начали использовать больше тридцати лет назад во Вьетнаме; нет ночных ударных вертолетов, артиллерия не может прицельно бить, тем более в городе, где полно своих, а противник тоже в нашей форме”, поясняет обозреватель Новой.
Нельзя не вспомнить, что на прошлой неделе, одновременно с событиями в Назрани, состоялись весьма дорогостоящие маневры “Мобильность-2004”, включающие в себя переброску десантников, мотострелков и морских пехотинцев с тяжелым оружием на Дальний Восток для отражения нападения условных “террористов”. Однако, подчеркивает Павел Фельгенгауэр, “бессмысленно тащить по воздуху через всю страну солдат, если у них устаревшее советское оружие, если они не обучены, не готовы в реальной боевой обстановке нос за порог высунуть, пока враг сам не уйдет”. Суть мобильности, напоминает автор, в том, чтобы иметь не слишком большие по численности, но хорошо обученные и оснащенные войска, способные выполнить задание в любой местности и в любое время суток. “Пока реальную мобильность демонстрируют лишь боевики, а наши ее только изображают для начальства”.
Нечто подобное случившемуся в Назрани, по признанию автора, до сих пор можно было увидеть только в голливудских боевиках: “спецназовцы-диверсанты, переодевшись на ходу в форму противника, устанавливают ложные блокпосты, патрули и неожиданные засады; под покровом ночи захватывают всех врасплох и бьют, бьют без числа, сами неуязвимы”. Финал, подчеркивает Фельгенгауэр, тоже оказался вполне кинематографичным: “Сделав свое черное дело, диверсанты-партизаны, по законам жанра, ушли-растворились в лесах, нагло и беспрепятственно ускользнув от неуклюжих, не знающих, куда бить, армейских танков и боевых вертолетов”.
Бесследное исчезновение банды после налета на Назрань, пишет Независимая газета, возможно было лишь в том случае, если большую ее часть составляли жители республики.
Они не ушли ни в Чечню, ни в Грузию, ни в Северную Осетию (правоохранительные органы этих республик утверждают, что “граница на замке”), а разошлись по домам, прихватив с собой настоящий арсенал оружия со складов МВД в Назрани. “Речь идет о 300 пистолетах, 322 автоматах, 6 пулеметах, двух сотнял ручных гранат и 68 тыс.патронов. Хватит на целый батальон”.
Очевидцы кровавых событий в Ингушетии утверждают, что боевики говорили о мести за погибших и похищенных родственников. Сотрудники правозащитного центра “Мемориал” заявили корреспонденту НГ, что только в этом году в Ингушетии было задержано 18 человек, убиты 19, причем 8 из них расстреляны сотрудниками спецслцужб. А депутат Народного собрания Ингушетии Магомед-Сали Аушев сообщил газете, что, по мнению местных жителей, “это делается с молчаливого согласия Зязикова”. В Назрани говорят, что если бы президентом остался Руслан Аушев (его отставки федеральный центр добился в 2002 году), ничего подобного произойти бы не могло: “А так люди брошены на произвол судьбы”.
“В Ингушетии истребляли милиционеров, – пишет в Еженедельном журнале Юлия Латынина. – Милиционеров республики, в которой обычная коррупция российской милиции помножена на кавказский беспредел. Где доход мента происходит не от хозяйственного рэкета, а от похищений и убийств. Это была коллективная кровная месть силовикам”.
Мало кто в СМИ не позубоскалил над тем, как власть, “сев в лужу в Назрани”, успешно справлялась с липовыми сепаратистами, “предусмотрительно окопавшимися на удаленной дальневосточной сопочке”, продолжает автор. Понятно, что настоящие террористы никогда на сопочке не окопаются – они постараются захватить “что-то людное или экологически опасное – хоть самолет, хоть АЭС”. В такой ситуации и в самом деле нет смысла надеяться на армейскую артиллерию или танки.
Отсюда, как полагает Латынина, возможны два вывода. “Либо армия отрабатывает на маневрах заведомо фантастические сценарии” – либо речь идет о сценарии “подавления боевиков вместе с мирным населением”.
Ингушские события делают этот вариант, по мнению обозревателя Еженедельного журнала, вполне реальным: “Представьте себе какой-нибудь 2010 год. Ингуши восстают против собственных ментов, требуют независимости, и армия утюжит Назрань как приморскую сопочку”. Есть ли там гражданские – никого не интересует.
Прежний президент Ингушетии Руслан Аушев и в самом деле умело избегал подобных инцидентов на подведомственной территории, добавляют Известия. “Однако давалось это весьма дорогой, с точки зрения федерального центра, ценой”. Нельзя не вспомнить в этой связи “приснопамятную офшорную зону Ингушетия”, а также и то, что “ичкерийские представители” на территории республики чувствовали себя значительно более комфортно, чем сейчас, а федеральные силы “как бы стеснялись своего присутствия там”.
Как пишет Дмитрий Орешкин в журнале Огонек, “генерал-лейтенант запаса Руслан Аушев верно служил престол-отечеству, грамотно использовал складки политического рельефа Северного Кавказа, отнюдь не забывая при этом себя и свою дружину. Но и народы Ингушетии содержал при этом в мире и относительном благополучии. Так что Чечня болела острой завистью”.
Известия же считают весьма существенным тот факт, что нынешняя вылазка последовала за возрождением идеи о воссоединении Чечни и Ингушетии, которая, как утверждают, понравилась “многим влиятельным деятелям в Чечне – причем речь тут не о боевиках”.
Все это, по мнению газеты, свидетельствует о том, что “в нынешней ситуации в Ингушетии может присутствовать не один – сугубо бандитский – аспект, а минимум несколько, пока даже не вполне понятных факторов и обстоятельств”.
Со своей стороны Коммерсант уточняет, что после начала второй чеченской компании десятки боевиков перебрались в Ингушетию, осев там в лагерях беженцев. “Именно там формировались отряды, которые потом совершали рейды в Чечню, возвращаясь обратно на отдых”. По сути дела, республика стала для бандитов чем-то вроде базы отдыха. После того, как Мурад Зязиков стал президентом, лагеря стали сносить, вытесняя беженцев обратно в Чечню.
Кроме того, по данным журнала Власть, силовики “стали серьезно наезжать на бизнес, который держали боевики: проводились, например, рейды на рынки, где приторговывали оружием”. Именно вследствие этого боевики в сентябре прошлого года организовали взрыв здания УФСБ Ингушетии в Магасе, а в апреле этого года было совершено покушение на Зязикова: его автоколонну атаковал смертник на “Жигулях”, набитых взрывчаткой.
Кроме того, в республике проводились спеоперации, в ходе которых “ликвидировались на месте или исчезали в следственных изоляторах” не только боевики, но и все, заподозренные в связях с ними. В результате у боевиков, нелегально находящихся в республике, появилось немало добровольных помощников среди местных жителей, которые и поддержали нападавших 22 июня.
Ситуация в Ингушетии может полностью выйти из-под контроля правоохранительных органов, предупреждают Новые известия: “В республике назревают междоусобные войны”. Родственники погибших в Назрани уже заявили, что не станут ожидать окончания официального расследования, которое, скорее всего, затянется на годы. Со ссылкой на Интернет-портал “Ингушетия.ру” газета сообщает, что представители нескольких тейпов уже заявили: “Мы будем искать каждого и убивать. Ингуши всегда строго соблюдали законы кровной мести, и никто не уйдет от расплаты”.
Как считает журнал Профиль, действия властей вряд ли приведут к успеху: начавшиеся после 22 июня в ингушских поселках зачистки только озлобят мирное население. “И вряд ли укрепят позиции Мурада Зязикова, тем более, если он поддержит действия силовиков”. Впрочем, замечает журнал, и без того, как оказалось, “его положение в республике – хуже не бывает”.
Можно считать, что боевики в каком-то смысле забили гол в собственные ворота, пишет журнал Власть.
Как считают в МВД Ингушетии, после прихода к власти Зязикова и начала спецопераций против боевиков и их пособников, криминальные структуры перестали себя чувствовать там в безопасности, “многие влиятельные люди перестали с ними сотрудничать, отдавать часть своей прибыли, боясь себя скомпрометировать”. Боевикам, по словам собеседника Власти, “необходимо было показать, что они по-прежнему все тут контролируют. Вот они и показали”. Однако теперь в Ингушети, “скорее всего, начнутся массовые зачистки, и многие позавидуют даже Чечне”.
Однако есть и другие стороны, заинтересованные в развитии конфликта.
Как заявил Власти Руслан Мартагов, бывший министр информации в правительстве Доку Завгаева, надеяться на то, что будет заключен новый Хасавюртский мир – подобно тому, как это произошло в 1996 году после нападения боевиков на Грозный – сегодня не приходится.
“Сейчас, – заметил Мартагов, – они (боевики) не могут не понимать, что ответ на такие действия может быть только силовым. Значит, кто-то заинтересован в этом”.
С точки зрения Мартагова, за случившимся в Ингушетии стоит “партия войны, которая рулит страной уже много лет”. Вопреки высокой оценке некоторыми наблюдателями военных, стратегических и организационных способностей лидеров боевиков, собеседник Власти убежден, что самостоятельно они не способны подготовить подобную акцию: “У них были документы российских военных, они грамотно провели всю операцию. Российский спецназ так работает”.
По мнению Руслана Мартагова, “в России давно сформировалась прослойка из бюрократии и военной элиты, которая заинтересована в сохранении этого конфликта”. И заинтересованность их имеет самую что ни на есть меркантильную основу: “Вторая война в Чечне началась после того, как несметное количество денег, предназначенных на восстановление Чечни, осело в карманах разных руководителей. Война списала все”. То же самое происходит и сегодня: “Уйма денег идет на восстановление, но до сих пор не восстановлен ни один дом, люди не получили компенсацию”. В то же время по документам восстановление идет.
“Списать все может только новая война, – утверждает Мартагов. – Плюс новая война всегда прибыльна – на деньги, звания, имена. Так что нынешнее нападение – только репетиция, главные баталии еще впереди”.
Денежная тема имеет в ингушской трагедии и другой аспект. Чеченские силовики связывают приступы активности боевиков с притоком денег из-за рубежа.
В последние годы, как неоднократно писала пресса, их приток заметно уменьшился. Но каждый раз, когда поступал новый “транш”, происходил очередной теракт.
Как заявили журналу Власть в МВД Чечни, на этот раз, помимо денег, пришло “некое устное послание: мол, осталось продержаться немного. Запад вынудит Россию уйти из Чечни”. Для Аслана Масхадова, это, безусловно, обнадеживающий сигнал – идея независимости Ичкерии среди его сторонников по-прежнему популярна. Как пишет Власть, “даже сдавшиеся за последние месяцы масхадовцы уверены в том, что через несколько лет Чечня ее добьется”. А Шамиль Басаев постоянно заявляет об отделении Кавказа от России и о создании на его территории исламского государства. Поэтому вылазка боевиков в Назрань, возможно, лишь первая попытка продемонстрировать влияние басаевской армии за пределами Чечни.
Эту мысль Власти прокомментировал тот же Руслан Мартагов: “В Чечне у них все под контролем. Они знают, что народ на их стороне и они в любой момент могут поднять его на борьбу. Ингушетия была более стабильной, но они показали, что контролируют и ее. Дальше будут Дагестан, Кабарда и карачаево-Черкесия. Будут, потому что в этом заинтересованы как боевики, так и военные”.
По мнению Абдуллы Истамулова, директора Центра стратегических исследований и развития гражданского общества на Северном Кавказе “СК-стратегия”, опубликовавшего обширную статтью в еженедельнике Московские новости, было бы ошибочно недооценивать “чеченский фактор” в событиях в Ингушетии – “однако еще большей ошибкой было бы считать чеченское сопротивление главным виновником трагедии”.
Несмотря на заявления Аслана Масхадова о связи происходящего с репрессивными действиями силовых структур, не следует считать, что это “всего лишь предвыборная демонстрация жизнеспособности чеченского сопротивления, приуроченная к дате начала вторжения гитлеровской армии в СССР”, пишет Истамулов. По мнению автора, “лидерство Аслана Масхадова в чеченском сопротивлении, как и предвыборная консолидация сопротивления весьма спорны”. Истамулов обращает внимание читателей на то, что в свое время нападение Басаева на Дагетсан было рассчитано в первую очередь на “активизацию дагестанских ваххабитов и потерю руководством республики контроля над ситуацией”. В 19999 году операция Басаева потерпела поражение, однако автор не исключаает, что если бы такое вторжение произошло сегодня, руководство республики не сумело бы воспрепятствовать активизации вооруженных религиозных экстремистов на всей ее территории.
По данным центра “СК-стратегия”, которые приводят Московские новости, сегодня число ваххабитов в Чечне колеблется в пределах от 2-х до 4-х тысяч человек. В Ингушетии их было около тысячи, “однако система управления, сформиррованная при Мурате Зязикове, привела к снижению давления общества и власти на экстремистские элементы”. В Дагестане насчитывается около 10 тысяч приверженцев ваххабизма, из них не менее 2-х тысяч вооруженных адептов. Их тактическая задача – экспансия в правоохранительные органы”. Около 3-х тысяч ваххабитов насчитывается в Карачаево-Черкесии и не менее полутора тысяч их в Адыгее.
“К сожалению, – утверждает Абдулла Истамулов, – религиозный экстремизм на Северном Кавказе больше не полумифический враг, “который появляется лишь в тот момент, когда необходимо списать очередной прокол спецслужб или правоохранительных органов”, а реальный противник. Ваххабиты сумели не только снискать широкую поддержку населения, особенно его социально не защищенных слоев, но и успешно интегрироваться во властные структуры, правоохранпительные органы, бизнес и криминальные сообщества северокавказских республик. Тем самым ваххабизм получил доступ к информации самого разного уровня и возможность использовать экономические и коррупционные связи.
В той же Ингушетии, пишет автор МН религиозный экстремизм укоренился настолько, что заранее подготовленное вторжение вполне может увенчаться успехом – слиянием вторгнувшейся банды с бандами местных ваххабитов. “То есть фактически произойдет то, на сто рассчитывал покойный хаттаб, планируЯ вторжение в Дагестан”.
К сожалению, отмечает Истамулов, эта опасность недооценивается: “работа псевдорелигиозных миссионеров в Ингушетии велась фактически на глазах у силовых структур которые росли числом, а не умением”.
Сегодня религиозные экстремисты на Северном Кавказе, по мнению автора, действуют эффективно и располагают для этого достаточными ресурсами: “По сравнению с 1999 годом масштабы распространения идеологии религиозного экстремизма, человеческие ресурсы и плотность сети возросли многократно и вплотную. подошли к границе угрозы национальной безопасности России”.
Очевидно, подводят итог Московские новости, что Россия теряет контроль над происходящим на Северном Кавказе.
Так или иначе, в Ингушетии, как заметил Еженедельный журнал, “происходит не совсем то, о чем нам сообщают”. А может быть, и совсем не то: становится все более очевидно, что федеральным войскам в регионе противостоят не разрозненные отряды полевых командиров, а умелая, хорошо управляемая и, возможно, объединенная весьма агрессивной идеологией сила. И поле сражения с ней больше не ограничено одной Чечней – сколько бы власти не настаивали на том, что “ситуация полностью под контролем”.
