Лишь у семи процентов россиян теракт в Москве вызвал потребность “еще раз задуматься над чеченской проблемой”, сообщает ВЦИОМ.
Правда, 15% респондентов вину за захват заложников возложили в том числе и на власти, “продолжающие боевые операции в Чечне”. Однако значительно большее число респондентов (35%) обвинили в происшедшем российские спецслужбы, которые не контролируют ситуацию даже в Москве. И почти половина – 46% – считают, что во всем виноваты чеченские террористы.
Получается, комментирует эти данные в журнале Новое время директор ВЦИОМ Юрий Левада, что “своих” (по сумме баллов) люди обвиняют даже чаще, чем чеченцев. Однако в центре внимания опрошенных оказались “ситуативные” факторы, в первую очередь – отсутствие порядка и контроля. А главный вопрос – о корнях того, что случилось и может случиться опять, – отодвинут на второй план.
“Мы все думаем и думаем, почему это случилось в Москве? – пишет в Новой газете известный журналист и политик Юрий Щекочихин. – Уже готов список Героев России по этой операции. Уже принимаются законы – не против террористов, а против газет и телевидения. Уже считают нашего президента Путина нашим Сталиным: он же смог победить терроризм”.
Страна испугалась, констатирует Еженедельный журнал. “Ожидание нового теракта – сегодня не просто уличная повседневность, естественная после трагических событий, но и вполне реальный страх политического класса, осознавшего масштаб угрозы”. Общество и элита задают себе один и тот же вопрос: готово ли государство защитить своих граждан от угрозы террора? И что, собственно, нужно делать?
Те, кто имеет возможность действовать, похоже, ненужными вопросами не мучаются. После того, как Ахмед Закаев заявил на Всемирном чеченском конгрессе в Копенгагене, что следующей целью террористов может стать ядерный объект, последовала незамедлительная реакция: по требованию российских властей Закаева арестовали. Правда, до его выдачи России дело вряд ли дойдет. Как пояснил известный правозащитник Владимир Буковский, “датчане поняли, что российские власти ввели их в серьезное заблуждение, и теперь пытаются найти выход из положения”.
А после того, как главное обвинение, выдвинутое против эмиссара Масхадова Генпрокуратурой, – причастность к организации московского теракта – было снято самими обвинителями, исчезла даже формальная причина содержания господина Закаева под стражей.
Однако независимо от того, как сложится дальнейшая судьба Ахмеда Закаева, вопрос об охране российских ядерных объектов сохраняет свою остроту.
В стране множество ядерных объектов, пишет Павел Фельгенгауэр в Московском комсомольце. “Некоторые из этих объектов – скажем, стартовые шахтные позиции стратегических межконтинентальных ракет – защищены от внешнего нападения, в том числе от диверсантов-террористов, очень хорошо. Некоторые – средне. Некоторые – вообще никак не защищены”.
В частности, напоминает Фельгенгауэр, на территории самой Чечни существует могильник московского НПО “Радон”, где еще в советские времена захоронили твердые радиоактивные отходы. Этот могильник в годы чеченской “независимости” не охранялся никем. Известно, что боевики Шамиля Басаева “кое-что оттуда изъяли”, но что именно и в каких количествах – в точности неизвестно никому.
Как известно, президент Путин, упомянув о неоднократных угрозах со стороны террористов “по применению средств, сопоставимых со средствами массового уничтожения”, пообещал, что “Россия будет отвечать мерами, адекватными угрозе”. Причем под удар рискуют попасть не только сами террористы, но также все места, где находятся организаторы преступлений, и их идейные и финансовые вдохновители. “Россия не пойдет ни на какой сговор с террористами и не будет поддаваться никакому шантажу”, – заявил президент.
Высказывания президента конкретизировал министр обороны Сергей Иванов, который сообщил, что уточненный в связи с последним событиями план использования ВС ставит перед ними задачу “быть готовыми выдвинуться для усиления охраны объектов, представляющих из себя потенциальную мишень для террористов”.
Впрочем, такие планы существовали всегда, отмечает Павел Фельгенгауэр. Например, в августе 1991 года Таманская и Кантемировская дивизии были введены в Москву именно по плану охраны важных стратегических объектов – мостов, административных зданий, железнодорожных узлов – “от американских десантников-террористов”.
Как известно, результат операции оказался плачевным. Войска пришлось готовить очень долго, поскольку солдаты, как обычно в это время года, были заняты сбором урожая на подмосковсных полях. В Москву добирались еще дольше из-за неподготовленности техники. “В результате СССР распался – даже пискнуть не успел”.
Сегодня же боеготовность воинских частей, по признанию самих военных, на порядок ниже, чем в СССР. Поэтому, когда российские власти, как это водится в последние годы, копируют американскую манеру отвечать на угрозы, это выглядит, по мнению автора, просто нелепо. Ведь у американцев есть силы и средства для последовательной реализации своих намерений – вплоть до применения высокоточного оружия.
У России возможности совсем иные. И потому все ее громкие заявления вряд ли могут кого-либо впечатлить. Причем не только в отдаленных странах, но и в своей собственной. И даже непосредственно в столице.
На днях начальник московского УБОПа Александр Горелов рассказал в интервью Газете о мерах по обеспечению безопасности в городе. Выяснилось, в частности, что 10-12 человек из банды Мовсара Бараева, все еще находятся на свободе.
Правда, Горелов заверил, что милиции о них известно все – “имена, клички, возможные контакты”. Преступников вот-вот арестуют, а пока милиция сумела предотвратить еще несколько планируемых ими терактов. Начальник УБОП, правда, не стал уточнять характер готовившихся преступлений, но другое издание, Еженедельный журнал, уточнило, что речь шла о серии взрывов в московском метро.
А по сведениям Коммерсанта, милиции стало известно, что бригада из пяти человек (трое мужчин и две женщины-смертницы) появилась в Москве специально для совершения терактов. Были закуплены старенькие автомобили, заминированы их и расставлены по городу.
Первой взорвалась “Таврия” возле “Мак-Дональдса” у “Юго-Западной”. После этого взрыва один из членов преступной группировки был вычислен и задержан милицией, что и помешало его подельникам взорвать остальные машины.
Установлена связь этой группы с террористами из “Норд-Оста”, и теперь задержанных после взрыва в “Мак-Дональдсе” обвинят в соучастии в захвате заложников.
А помимо этих, арестованных бандитов, в столице, по данным Александра Горелова, действует 7 этнических и 14 славянских группировок. Самые мощные – численностью до 300-400 человек. И в каждой из них, сказал начальник столичного УБОПа, “есть наши бывшие коллеги, причем профессионалы высокого класса”.
Так что, как заметил Еженедельный журнал, “надо готовиться к худшему”. Весь вопрос – как? Рамочные металлоискатели в общественных зданиях и бессистемные проверки на дорогах ситуацию не спасут, пишет Журнал. Нужна надежная агентурная сеть и аналитики. Но, по признанию “источников в спецслужбах”, как раз агентов и аналитиков катастрофически не хватает. Тем более, что внедрение специально подготовленного агента извне в среду чеченских боевиков – вещь, по признанию специалистов, практически невозможная.
В общем, как признает Журнал, сегодня государству следовало бы признать себя практически беспомощным: “Стране нужны глобальные структурные реформы всей охранительной системы”.
Равно как и армии. Военный обозреватель Еженедельного журнала Александр Гольц предполагает, что в президентском указании пересмотреть планы применения ВС следует видеть “симптом недовольства Путина своими генералами”, а также очередную попытку подтолкнуть их к проведению военной реформы.
Ведь всякая военная операция российских генштабистов, поясняет Гольц, до сих пор проходила по стандартному сценарию. Принято считать, что в случае нападения на нашу страну остановить агрессию возможно только с помощью ядерного оружия. “С этой целью стратегические бомбардировщики наносят так называемый демонстрационный удар крылатыми ракетами с ядерной начинкой по целям, находящимся в пустынной или малонаселенной местности на территории противника. После чего агрессор, испугавшись полномасштабной ядерной войны, переходит к переговорам”.
Если этого не происходит, наносится полномасштабный ядерный удар, означающий начало настоящей ядерной войны (и конец света).
Этот сценарий отрабатывался в последний раз в ходе командно0штабных учений с 7-го по 13-е октября.
Понятно, что к борьбе с терроризмом и вообще к современной ситуации он не имеет ни малейшего отношения: “Ядерное оружие может сдерживать потенциального агрессора, который не желает уничтожения значительной части собственного населения. Но террористов эта перспектива не остановит”. Более того, подобные угрозы станут для них “не сдерживающим, а провоцирующим фактором”.
Если же начнется – не на словах, а на деле – переориентация вооруженных сил с противостояния НАТО на антитеррористические задачи, необходимость военной реформы станет очевидной. Например, в этом случае неизбежно понадобятся мощные мобильные силы для противостояния террористам – а такие силы не могут быть созданы в рамках призывной армии. Кроме того, понадобится отнюдь не вся существующая номенклатура военной техники, а лишь определенные ее типы – “разведывательно-ударные комплексы, высокоточные боеприпасы и т.д.” Ничего этого пока нет, и потому очевидно, что все российские антитеррористические планы – пустые угрозы.
“Владимир Путин никогда не признает этого публично, но первопричиной московской трагедии стали неэффективные действия армии в Чечне”, – подчеркивает Журнал. Как говорится, доказательства налицо: “через три года войны сепаратистам удалось сохранить вполне боеспособные мобильные группы”.
По поводу того, как быть с Чечней в российском обществе существует самый широкий спектр мнений, пишет журнал Профиль. Однако все они так или иначе сводятся к двум позициям: либо “антитеррористическая операция” до победного конца, либо переговоры с “лидерами чеченского сопротивления, не запятнавшими себя кровью”. До последнего времени возможной стороной для переговоров считался Аслан Масхадов, однако после теракта в Москве с ним разговаривать не станут. Других же фигур, приемлемых для переговоров, в Чечне нет.
Да и всякие ли переговоры лучше войны? Профиль напоминает о Хасавюрте: “Три года независимости Чечня использовала, чтобы окончательно превратиться в бандитское гнездо с опереточной государственностью и за соблюдение договоренностей просто некому было отвечать”.
Сейчас картина не лучше: с теми, кто имеет хоть какую-то власть, в переговоры вступать, по мнению властей, невозможно – “по причине их запятнанности кровью”. С теми же, кто не запятнан, вести переговоры бессмысленно, “потому что они никого не представляют и ни на что не влияют”.
И вообще, что, собственной случилось с Чечней? Почему она внезапно вернулась из двадцатого века в средневековье?
За годы советской власти, пишет Профиль, дикий горный край был превращен “в нормальную автономную республику со своей индустриальной инфраструктурой, городами, национальной интеллигенцией, чиновничеством, рабочим классом”. Подавляющая часть населения приняла этот обычный индустриальный стандарт, адаптировалась к нему. А если судить по многочисленности чеченской диаспоры в крупных городах России, чеченцы оказались даже “более способны к адаптации, чем другие народности Северного Кавказа”.
Однако, как известно, во времена правления Джохара Дудаева чеченские города заполонили выходцы из горных аулов. Именно они и стали опорой возвращения республики вспять, к средневековью. В результате Чечню покинули не только русские, но и наиболее образованные представители коренной нации. Этот цивилизационный сдвиг расколол чеченское общество, и режиму генерала Дудаева пришлось бороться не столько с Москвой, сколько с внутренней оппозицией. Если бы Россия проявила тогда терпение, все могло бы разрешиться в ее пользу. Однако, отмечает Профиль, “Ельцина и его недалеких соратников подвела самоуверенность”. Российские танки вошли в Чечню, и с этого момента гражданская война превратилась в национально-освободительную: нация сплотилась против внешней агрессии.
Сегодня вернуться на восемь лет назад, конечно же, нельзя. “Но если и есть у чеченской проблемы хоть какое-то решение, то оно лежит в русле постепенного превращения колониальной (национально-освободительной) войны в войну гражданскую”, – подводит итог Профиль.
Примерно такую стратегию и выстраивает сегодня, судя по всему, власть.
На встрече с девятнадцатью чеченскими лидерами, которая состоялась на днях в Кремле, президент заявил, сообщает газета Время новостей, что задачи борьбы с терроризмом в Чечне должна решать не армия, а сами чеченцы, мобилизованные в местную милицию. Приказ о создании чеченского МВД уже подписан. “Армия должна быть в казармах”, – заявил президент (цитата из газеты Коммерсант).
Собственно, смысл встречи сами “авторитетные представители чеченской общины” определили как стремление к “ускорению конституционного процесса” в республике. Президент с этим согласился: референдум по чеченской Конституции может быть проведен уже будущей весной.
В вопросе о переговорах с сепаратистами были расставлены все точки над “и”: “Террористы и их пособники – отдельно, а политический процесс – отдельно”, заявил Владимир Путин.
Главные же претензии были высказаны в адрес бывшего президента Ичкерии ( по сообщениям прессы, Масхадов снял с себя президентские полномочия и стал “верховным эмиром муджахедов” Чечни).
По свидетельству газеты Время новостей, Владимир Путин убежден, что именно Масхадов привел Россию и Чечню к войне: “Этот человек в условиях фактического признания Россией в 1996 году независимости Чечни… получил власть в республике. Как он воспользовался этой властью? Что он натворил? Что он сделал с Чечней? Он привел республику к экономическому коллапсу, голоду, полному разрушению социальной и духовной сфер. К геноциду в отношении представителей других народов, проживавших ранее в Чечне. К многочисленным жертвам среди самих чеченцев”.
Владимир Путин признал, что до определенного момента Кремль был готов идти на переговоры с Масхадовым. Однако теперь ситуация изменилась: “Те, кто выбирают Масхадова – выбирают войну”.
“Федеральная власть отчетливо выстраивает две политические линии: максимальная политическая автономизация южной республики при жестком условии сохранения ее в составе России”, – отмечает газета Известия. Фактически, по мнению газеты, речь идет о создании в Чечне “автономно-марионеточного режима, дабы предотвратить расползание чеченского терроризма за пределы республики”. Как чеченцы сумеют этого добиться – “их проблемы”.
Как было подчеркнуто, это не путь Хасавюрта. Скорее, это “вариант афганизации чеченской войны” – примерно то, что американцы пытаются проделать с режимом Хамида Карзая в Кабуле.
Как заявил Андрей Рябов, член научного совета Фонда Карнеги, в интервью Газете, альтернативой возникновению мини-Афганистана с неизбежным появлением там своего бен Ладена может быть только международный контроль – наподобие Косово или Боснии. “Международный мандат, войска, гуманитарная помощь под международным контролем”.
Эффективность подобного устройства управления Чечней – вопрос не из первостепенных: “Давайте исходить из тезиса, что современные чеченцы сами свое государство создать не могут. Это не прибалты, который отделились от России и успешно идут впереди всего бывшего СССР”.
Еще одним вариантом выхода из чеченского тупика, как считает Рябов, могло бы стать возведение “Великой Чеченской стены” – как раньше в Берлине и Корее”. В этом случае возможна помощь Чечне в госстроительстве со стороны России с одновременной депортацией всех чеченских нелегалов и тестом на лояльность для остающихся.
Средства для этого плана, как предполагает Андрей Рябов можно было бы получить за счет спецналога на олигархов – “на национальную безопасность”.
Что самое удивительное, в отличие от многих российских наблюдателей, Рябов считает, что все еще существует и военный способ решения конфликта: “Это будут, естественно, не ковровые бомбардировки и не мощные войсковые операции. Военные операции будут, но не только они”. Главное, по его выражению, “вспарывание брюха” старой элите, тем, кто в свое время затеял эту войну: “Уничтожение того, что на эту элиту налипло с девяностых годов, то есть инфраструктуры террора”.
С точки же зрения обозревателя газеты Время MN Леонида Радзиховского, чтобы решить “чеченскую проблему” необходимо прежде всего понять ее суть. Что называется, поставить диагноз.
Либо Россия находится в состоянии войны с мировым исламским терроризмом, где Чечня – лишь повод, а чеченцы – орудие в чужих руках. В этом случае настоящая цель – развал России “как слабого звена в цепи западных государств”. Либо на Северном Кавказе идет всего лишь “вялотекущая колониальная война”.
В первом случае, подчеркивает Радзиховский, переговоры с кем бы то ни было из так называемых “лидеров чеченского сопротивления” бессмысленны – по сути, это переговоры с киллером в отсутствие заказчика преступления. В этом варианте России следует настроиться на долгую войну, заключить “военно-полицейский союз” с естественными союзниками, и прежде всего – с США, прекратить общаться с потенциально опасными Ираном и Ираком.
Если же, по второму варианту, рассматривать чеченскую войну вне контекста мирового терроризма, она вообще теряет смысл. “Зачем мы там воюем? Чтобы любой ценой удержать на привязи “в своем составе” такое сокровище, как криминальную, разоренную Чечню, ту Чечню, которая после всего, что случилось, реально уже никогда не будет считать себя частью России, какие бы “конституции” не были приняты?”
Причем в этом случае России, по-видимому, тоже не нужны переговоры: следует “обрести независимость от Чечни, отодраться от нее – и юридически, и физически, создав “непроходимую” границу”. То есть все ту же самую “Великую Чеченскую стену”.
Ясно одно: как пишет журнал Эксперт, “в ближайшие годы, а то и десятилетия Россия обречена жить в состоянии войны”.
Правда, общество этого не осознало этого. “Норд-Ост”, как заметил тот же Леонид Радзиховский, похоже, не стал “моментом истины” ни для Москвы, ни тем более для России: “В нашей психологии ничего на самом деле не изменилось – не появилось ни сплочения нации перед лицом угрозы, ни ожесточения, ни ощущения военного времени, ничего существенно нового”.
Журнал “Власть” объясняет удивительное спокойствие россиян тем, что они, пережив за последнее десятилетие массу потрясений, давно уже утратили то, что психологи называют “базовым доверием к миру”.
“У большинства россиян чувство, что мир изменился и жизнь никогда больше не будет прежней, появилось значительно раньше, чем у американцев: они пережили его после того, как обесценились их сбережения, закрылись предприятия, на которых они работали по 30-40 лет, а страна, в которой они выросли, распалась на отдельные, воюющие друг с другом регионы”.
Сильное впечатление, как утверждает Власть, теракты производят в основном на хорошо обеспеченных и образованных представителей российского среднего класса, Только они, подобно американцам после 11-го сентября 2001 года, перестали чувствовать себя в безопасности. Но средний класс в нашей стране, как известно, не слишком многочислен.
Причем из того, что подавляющее большинство россиян обращает не слишком много внимания на угрозу терактов, вовсе не следует, что наши люди не ценят комфорт и стабильность, пишет Власть. “Им тоже хотелось бы высокого уровня жизни и ощущения полной безопасности, которое может нарушить лишь из ряда вон выходящее событие, вроде наводнения или теракта. Но они слишком хорошо понимают, насколько далеки от этой безопасности. Настолько, что не в силах по-настоящему испугаться даже самого ужасного теракта.”
И все же, как отмечает журнал Эксперт, подобное состояние можно считать почти нормальным: “Точно так же, как нормальны, по большому счету, те экономические трудности, которые выпали на долю России в 90-х годах”.
Периоды относительного спокойствия и благополучия в истории как всего человечества, так и отдельных стран, относительно коротки – по подсчетам журнала, примерно двадцать лет из ста. Нынешнее положение России не уникально: вся история полна такими войнами. Достаточно вспомнить войну Франции с Алжиром, конфликт в Северной Ирландии, баскских сепаратистов.
Для нас важно, что каждая из этих войн неизбежно и серьезно трансформировала политические системы участвующих в них стран.
“Россия тоже выйдет из чеченской войны (независимо от итога) совсем не такой, какой мы ее знаем”, – предсказываем Эксперт.
На сегодня это, пожалуй, единственный прогноз, которому можно безоговорочно верить.
