Событием минувшей недели оказалось первоначально аннонсированное еще на 27 июля заседание Совета безопасности по военному строительству.
Событием минувшей недели оказалось первоначально анонсированное еще на 27 июля совещание Совета безопасности по проблемам военного строительства.
Тогда, в июле, сообщает газета Коммерсант, заседание не случилось по причине публичной ссоры министра обороны Игоря Сергеева и начальника Генштаба Анатолия Квашнина, вызванной разным подходом двух ведомств к военной реформе. В итоге Владимир Путин был вынужден перенести обсуждение на август.
В августе проблемы реформирования армии обсуждались Совбезом четыре часа. На остальные силовые структуры времени не осталось. Заседание было в очередной раз перенесено – на сентябрь. Между тем главы нескольких силовых ведомств заявили о своем несогласии с предложенной концепцией реформы, и в сентябре обсуждение было вновь отложено. За это время состоялось 17 заседаний экспертной комиссии – по общим вопросам, по проблемам внутренних войск, пограничников и войск гражданской обороны!
Ничего удивительного в таком неторопливом, можно сказать, опасливом развитии событий нет: как известно, именно армейские и прочие силовые структуры были одной из главных опор Владимира Путина с момента его появления на вершине власти.
Наконец 9 ноября гром грянул: было принято решение о сокращении трехмиллионных силовых структур страны на 600 тысяч человек, то есть почти на 20 процентов. (Всего будет уволено 470 тысяч военнослужащих, причем 365 тысяч человек потеряет Министерство обороны, и 130 тысяч гражданских служащих).
Как сказал Верховный главнокомандующий перед началом заседания Совбеза: “Мы долго обсуждали, долго шли к этому решению. Лимит времени исчерпан. Сегодня оно должно быть принято и выполняться безапелляционно”.
По мнению Коммерсанта, президент выбрал для кардинальных сокращений в ВС вполне подходящий момент – его авторитет среди силовиков все еще очень высок: “Поэтому сейчас ему простят многое, хотя еще недавно офицеры проклинали президента Ельцина за куда меньшие сокращения. Еще немного – и ситуация может измениться”.
В самом деле, война в Чечне давно уже приобрела вялотекущий характер. Выплаты “боевых” сокращаются и задерживаются. В будущем году военнослужащих лишат многих льгот и привилегий. Кроме того, предполагается, что функции Генштаба и Минобороны будут разделены – и тогда во главе военного ведомства, скорее всего, встанет гражданское лицо.
Офицерский корпус реагирует на все эти новшества весьма болезненно, и массовые сокращения вполне могут стать последней каплей, способной переполнить чашу терпения военных. “Конечно, – замечает Коммерсантъ, – до открытого бунта не дойдет – российская армия всегда проявляла большую терпимость по отношению к властям, но и оплотом президентской власти военные быть перестанут”.
Поэтому сокращения решено начать именно сейчас: “Опыт показывает, что наибольшее недовольство офицеры проявляет при ожидании грядущих сокращений и на начальном этапе реформирования… Сам процесс, как правило, проходит без серьезных эксцессов”.
Процесс, между тем, уже начался – увольнением с военной службы секретаря Совбеза Сергея Иванова.
“Дембель” Иванова чудесным образом совпал с заметной активизацией работы над его имиджем как секретаря СБ”, – замечает газета Сегодня, имея в виду многочисленные интервью Иванова различным СМИ.
Газета приводит две версии дальнейшего развития событий.
Первая версия – “премьерская”: слухи о том, что именно Иванов готовится стать преемником Касьянова, ходили еще осенью. В последнее время эти слухи реанимировались в связи с очередной революцией в сфере оружейной торговли – образованием вместо двух федеральных государственных предприятий “Росвооружение ” и “Промэкпорт” единой компании “Рособороноэкспорт”.
Большинство СМИ расценили эти новации как вывод российского экспорта оружия из-под контроля “Семьи”, чье влияние проводил, как считалось, глава “Росвооружения Алексей Огарев (по информации Общей газеты, “близкий друг Татьяны Дьяченко и ее мужа”, назначенный на свою должность самим Борисом Ельциным). Теперь же оружейный экспорт перешел в ведение Министерства обороны, а фактически – под контроль Совбеза
(Как сообщила Независимая газета, сами тексты соответствующих указов президента готовились в Совете безопасности, а подпись президента под ними появилась “после того, как в кабинете Путина побывал секретарь Совбеза Сергей Иванов”. Коммерсантъ выражает уверенность, что “именно секретарь СБ теперь, судя по всему, на деле будет курировать экспорт оружия… Президент Путин показал, что торговать оружием будут те, кому он лично безоговорочно доверяет, то есть своим бывшим сослуживцам”.
Что же касается только что назначенного главы “Рособороноэкспорта” Андрея Вельяминова, его “источники НГ характеризуют кратко: “лесной человек” На сленге спецслужб “Лес” означает штаб-квартиру Службы внешней разведки в Ясеневе).
Вторая версия, о которой упоминает Сегодня, – “армейская”. Заниматься военной реформой, предполагающей увольнение многих генералов, значительно удобнее не имея никакого воинского звания: в этом случае будет иметь значение “лишь должность и личное доверие президента”. Кроме того, не исключено, что главный военный реформатор “показывает пример, начал преобразования с собственной персоны”.
Так или иначе, подытоживает Сегодня, “ясно одно: Владимир Путин замыслил “рокировочку”.
Любопытные рассуждения информированного “кремлевского чиновника” на тему о последствиях передачи оружейного бизнеса в Минобороны приводит газета Ведомости.
С ее точки зрения, маловероятно, что столь перспективную область внешней торговли будет долго курировать маршал Сергеев: после выхода президентских указов пост главы военного ведомства приобретает “гораздо больший вес”. Это означает, что в Министерстве обороны скоро сменится руководитель.
“Это два взаимосвязанных фактора, – заявил газете упомянутый кремлевский чиновник. – Следующим шагом должна стать смена министра обороны, который, скорее всего, будет гражданским лицом”.
В любом случае, как признает Сегодня, “армейская” версия отставки секретаря Совбеза с военной службы отнюдь не исключает “премьерской: “В самом деле, добившись успехов на ниве воегго реформаторства, генерал-лейтенант запаса Иванов может только укрепить свои позиции в качестве кандидата в премьеры”.
Журнал Профиль посвящает Иванову большую статью. “Самая распространенная русская фамилия, – пишет журнал, – сегодня, похоже, вновь делается символом величия России – величия, несколько тревожного для остального мира”.
Сергей Иванов, правая рука Путина и его личный друг, по мнению журнала, в питерской команде президента – “фигура едва ли не самая пассионарная, невзирая на всю внешнюю сдержанность”.
В отличие от других “путинцев”, предпочитающих во всех ситуациях отделываться “намеками и экивоками” из опасения “прослыть сатрапами”, Иванов “неуклонно и бесстрашно, никак не реагируя на прессу”, предает гласности планы и оценки, “которые во многих отношениях порадикальнее путинских”.
Оппозиционные СМИ недаром называют “ястребом” этого “главного идеолога новой российской государственности”: именно Иванов в свое время “перепугал весь мир заявлением о том, что Россия вполне может нанести ракетный удар по талибам”. Это Иванову принадлежит идея введения прямого президентского правления в Чечне. Это он, по слухам,подкрепленным несколькими аналитическими записками, которые попали в газеты, “чуть ли не напрямую курирует процесс выдавливания из власти нелояльных губернаторов”. И даже пресловутый “черный список”, по поводу которого в последнее время было столько споров, также составлялся (“или обдумывался”, уточняет Профиль) не без участия секретаря Совбеза.
Много волнений у прессы вызвала предложенная Совбезом доктрина информационной безопасности – но, как считает журнал, волнения эти безосновательны.
Иванов “с присущей ему четкостью и откровенностью” обозначил внутренние угрозы безопасности России, главные из которых – федерализация, распад, самоволие местных властей”. Спасение от этих бед – жесткая властная вертикаль. Пресса, с точки зрения Иванова, к числу главных врагов государства не принадлежит: “Но не потому, что он так ее любит, а потому, что трезво ее оценивает: нормальных борцов у нас, по сути, нет”.
Спору нет, замечает Профиль, Иванов “по-своему очень прогрессивен, в особенности для генерал-лейтенанта”: он готов сократить ненужные военные ведомства и “паркетных генералов”, чтобы сохранить армию. Он убежден, что только страна, располагающая серьезными военными возможностями, может рассчитывать на уважительное отношение в мире.
(Любопытна с этой точки зрения информация газеты Время новостей: при обсуждении планов военной реформы армия неоднократно предупреждала, что намечаемые сокращения лишат ее возможности “вести крупномасштабную войну обычными средствами”. В переводе с военного на русский язык, пишет газета, это означает, что “на любую сколь-нибудь серьезную агрессию мы должны будем отвечать ядерным оружием. Даже если нам придется применять его первыми”).
Шансы на успех Иванова как строителя новой России, по мнению Профиля, очень велики: “С такой оппозицией как “олигархи”, с такой прессой, с такими партиями, как в сегодняшней России, власть может смело считать, что конкурентов у нее нет”.
Похоже, она именно так и считает. Один из главных кремлевских советников и экспертов, директор Фонда эффективной политики Глеб Павловский в интервью еженедельнику Век утверждает, что власть впервые за последние годы “вышла из ситуации постоянного чрезвычайного положения в стране, фактически непрерывной обороны по всем внутриполитическим фронтам”. У нынешней власти, считает Павловский, “безусловно, есть противники, но нет сильных врагов, которые каждый день могут навязывать ей битву не на жизнь, а на смерть”. И потому президент и его окружение получили возможность “планировать последовательность своих действий и обращать внимание на те участки государственной деятельности, которые раньше были относительно запущены”. (В частности, речь идет о внешней политике, которая, с точки зрения главы ФЭПа была в девяностые годы “чрезвычайно странной” – прежде всего, в силу того, что “в эпоху революций почти всегда падает интерес к тому, что происходит за пределами страны”).
Если же говорить о прессе, неизбежно оппозиционной ко всякой власти, к ней Павловский полон снисхождения: “Старая столичная журналистская элита, по сути – группа героев вчерашнего дня, которая теряет почву под ногами. С ними уже и бороться не надо, потому что это люди вечно вчерашние”.
Это исключительно с их точки зрения, утверждает гендиректор Фонда эффективной политики, Путин “непредсказуем и страшен”. В то время, как на самом деле нынешний российский президент – лидер нового типа: “Когда появятся еще два-три таких лидера, прекратятся разговоры о “непонятности” Путина”.
Вообще Павловский считает, что задачи “первой очереди” новым президентом уже решены. Теперь на повестке дня – долгосрочные цели, главная из которых – “построение настоящего демократического общества”. Понимая всю трудность этой проблемы, подчеркивает глава ФЭПа, Путин тем не менее сознательно взялся за ее решение. И потому его “никак не назовешь слабым политиком”.
К числу непременных институтов демократического общества относятся, как известно, политические партии, существование которых в России заботами верховной российской власти вскоре будет введено в достаточно жесткие рамки.
Как пишет газета Время новостей, Дума, Центризбирком и президент “всерьез включились в процесс партийного строительства”. Разработанный ЦИКом по поручению президента проект закона о партиях с небольшими поправками готовы одобрить все фракции Думы.
Принятие нового закона означает, что общественно-политические движения будут лишены возможности участвовать в следующих выборах. Такое право будет предоставлено только партиям, то есть организациям, имеющим свою идеологию и не менее 10 тысяч членов – по 200 партийцев минимум в половине регионов страны.
Конечно, рассуждает газета, столь жесткие требования, вероятно, уменьшат количество игроков на политической сцене. “Ясно, что такое сужение – на руку любой власти. Но совершенно неясно, смогут ли российские партии в таких условиях следовать своему основному предназначению: служить посредником между тремя составляющими современного общества – властью, бизнесом и гражданами”.
Время новостей приводит мнение директора центра социально-экономического анализа Российского независимого института социальных и национальных проблем Владимира Петухова. Петухов считает, что рядовые избиратели в новом законе не заинтересованы – они вообще не испытывают особой нужды в партиях: “Выборы прошли и человек видит: к его повседневным проблемам партии не имеют никакого отношения”. Российское общество все еще не склонно к самоорганизации: граждане по укоренившейся советской традиции надеются на власть.
Укрепить российскую партийную систему, как считает Владимир Петухов, могло бы лишь одно: “Победа на парламентских выборах должна означать, что партия-победитель формирует правительство – свое или коалиционное. Только в этом случае партийная система развивается”. А так как сегодня в России победа на выборах не означает для партии-победительницы “ровным счетом ничего”, выборы превращаются в род спортивного соревнования или компьютерной игры.
Ситуация усугубляется, как считает Время новостей тем, что “президента Ельцина большинство граждан не любило, поэтому общество при нем пыталось самоорганизоваться. Президента Путина большинство граждан любит. И все процессы самоорганизации теперь пошли на убыль”.
Новая газета высказывает мнение, что смысл закона о партиях для Кремля прежде всего – в возможности упростить политический процесс: чем меньше его участников, “тем легче начальству иметь с ними дело. Вместо 89 регионов пусть будет 7 федеральных округов. Вместо множества политических партий – три или четыре”.
Кроме того, власть получает мощные рычаги воздействия на непокорных: введение, согласно закону, ежегодной перерегистрации партий гарантирует, что проявившие неблагонадежность через этот фильтр не просочатся. (Например, “Единство” пройдет перерегистрацию без проблем. Скорее всего, без проблем перерегистрируется и КПРФ. А, например, у “Отечества проблемы вполне вероятны).
И все же, как считает Новая газета, закон о партиях имеет и другое, более важное для власти предназначение: Кремль пытается с его помощью застраховаться от возможных неожиданностей под названием “гражданская активность населения”.
До сих пор, рассуждает газета, все российские партии создавались сверху – “большим начальством и большими деньгами”. Для того же, чтобы создать партию снизу, требуется время: мелкая организация должна долго расти и развиваться, чтобы стать крупной, солидной партией. Однако в соответствии с новым законом мелким и средним партиям отказано в праве на существование.
“Иными словами, гражданам отказано в праве на объединение иначе как по инициативе сверху. Это и есть ельцинско-путинское понимание демократии”, – пишет Новая газета. – Президент торопит: закон нужен срочно. Может быть, оттого, что в Кремле сознают: их время уходит”.
С точки зрения журнала Новое время, сегодняшняя партия власти Единство принадлежит уже к четвертому, наиболее деидеологизированному поколению подобных партий.
После распада КПСС российские бюрократы упорно держатся в стороне от любых идеологически окрашенных структур. Как пишет журнал, такая их позиция объясняется не аполитичностью, а очевидной невыгодностью “какой-либо партийной и вообще политической прописки”. В самом деле, членство в партийных структурах, как правило, только мешает губернатору – избираться на второй срок, бизнесмену – стать депутатом-одномандатником, лоббисту – занять тепленькое местечко в исполнительной власти”.
Именно поэтому “Отечество”, этот “первенец четвертого поколения”, появившись в 98-м году как “партия власти социал-демократического образца”, превратилось в течение года в абсолютно деидеологизированное ОВР.
“Медведь”, этот “безыдейный альянс малоизвестных персон с сомнительными”, придуманный в 99-м году Борисом Березовским, добился парламентского успеха исключительно благодаря своей близости с будущим президентом.
Впрочем, у “Единства” есть некоторые новые для партии власти черты, пишет Новое время: его начальство “упорно старается привить своим питомцам начатки дисциплины и порядка”, а также излечить “медведей”-парламентариев от “подхваченного ими набора думских болезней – продажности, несанкционированного лоббизма, морального разложения и т.д.”
Тем не менее, как считает журнал, “чтобы подмять под себя бюрократию, “Медведю” еще расти и расти. Или смириться и передать эстафету пятому поколению партий власти”.
Общая газета убеждена, что с приходом Путина в Кремль наша “безальтернативная верховная власть” окончательно стала надпартийной. Конечно, пишет газета, всякая безальтернативная власть приобретает черты “надпартийнойсти”: она неизбежно начинает играть роль “центра”, а все другие политические партии превращаются в правые или левые группы давления на нее.
Скажем, Ельцин пришел к власти на гребне революционной волны как представитель определенного политического течения. Затем, став безальтернативным лидером, он превратился в “центр”, вокруг которого кипела вся политическая жизнь.
В свою очередь Путин, по мнению Общей газеты, по сравнению с Ельциным, сделал “громадный шаг вперед”: он изначально не был представителем какой бы то ни было партии.
“Его пресловутая “загадочность”, – пишет газета, – связана именно с этим. Он – не левый, и не правый, он просто властитель, “государственник”. Именно так его воспринимает и общество: “В отличие от Ельцина, он не вызывает отторжения ни у коммунистов, ни у националистов, ни у радикальных демократов”.
Но если безальтернативная власть перестает быть властью определенной партии, это означает, утверждает ОГ, что в обществе фактически исчезает обычная партийная система: “Ведь партия – это организация, создаваемая для борьбы за власть. А сейчас в России нет не только партий, способных победить, но никто уже не пытается хотя бы “симулировать волю к победе”. “Политическая борьба принимает традиционный для России характер соперничества придворных клик за доступ к телу”.
Страна в очередной раз, пишет Общая газета, сумела, позаимствовав западные демократические формы, вложить в них глубоко самобытное содержание: “Фактически мы умудрились соединить несоединимое, восстановить традиционную, самодержавно-генсековскую систему безальтернативной власти в условиях свободы политической деятельности и свободы выбора”.
Само восшествие Путина “на престол” выборами назвать сложно: фактически это было “что-то вроде референдума в пользу системы назначения преемника и одновременно – ритуал общенародной присяги на верность новому монарху”. Фактически, как утверждает Общая газета, с этих выборов “установилась и с одобрением принята обществом своеобразная “народная монархия”, с наследованием власти и последующей легитимизацией наследника посредством всенародного одобрения”.
В свое время, готовясь занять пост главы государства, пишет журнал Итоги, Путин “декларировал весьма впечатляющие цели: построение эффективного демократического государства и установление диктатуры закона”. Однако первые же его действия на президентском посту имели совершенно другой смысл: все свелось к тому, чтобы “принудить к лояльности президенту всех и вся – бизнес, прессу, региональных лидеров”. Пресловутое создание “жесткой вертикали власти” стало восприниматься обществом как главная цель президентской политики: “Именно цель, а не инструмент, необходимый для серьезных административных и структурных реформ”.
Итоги признают, что Путину удалось сформировать “вертикальную систему государственного управления”, что в ельцинские времена представлялось недостижимым идеалом. Однако, несмотря на успехи государственного строительства, Кремль при столкновении с очередным кризисом вновь и вновь демонстрирует свою несостоятельность.
Беда в том, пишут Итоги, что президента окружают соперничающие между собой команды, выдающие ему в каждом случае взаимоисключающие рекомендации. Именно поэтому, считает журнал, Путин, сталкиваясь с нештатной ситуацией откладывает окончательное решение до последнего, а затем, сделав выбор, “тратит уйму сил на сглаживание негативного эффекта, вызванного его долгими раздумьями и метаниями”.
Так, в частности, было в ситуации с Курском, так было во время югославского кризиса. Еще один убедительный пример того, что главнокомандующий каждый раз затрудняется с определением “направления главного удара” – Чечня.
Постепенно, методом проб и ошибок президент начинает понимать сложность стоящих перед ним задач. Иногда он, отмечают Итоги, вопреки рекомендациям своих советников делает вполне разумные шаги, однако в целом в его действиях отсутствует система. А потому нет гарантий, что в следующей кризисной ситуации глава государства не впадет опять в тягостную задумчивость или, по выражению Итогов, не шарахнется в крайность.
Журнал не сочувствует Путину: с его точки зрения, никаких “политически осязаемых” обязательств перед “Семьей” второй президент России не имел, и прежняя кремлевская команда была сохранена исключительно в силу психологической зависимости от главы кремлевского аппарата Александра Волошина.
Никто, пишут Итоги, не мешал Путину укрепить позиции либералов-экономистов, и уж тем более никто не заставлял его “заполонять Кремль и его окрестности “чекистами”.
Между тем в последнее время, сообщает журнал, из “информированных источников” поступают сведения, что Путин недоволен своей командой. Что неудивительно: в президентском окружении, по мнению Итогов, нет ни одного человека, способного быть генератором идей – “какими были в разное время при Ельцине самые неожиданные люди – от Егора Гайдар и Анатолий Чубайса до Бориса Березовского”.
Путин, говорят сведущие люди, чувствует кризис идей, ощущает “топтание на месте” и требует от подчиненных новых стратегических инициатив. “Но в ответ на вопрос: “Что будем делать дальше?” он неизменно получает один и тот же ответ: “А чего изволите – того и будем”.
Путинская команда утратила стратегическую цель, считают Итоги. Более того, приближенные нового президента все еще не стали настоящей командой.
