В понедельник радиостанция “Эхо Москвы” предложила своим слушателям ответить на вопрос: самостоятельно ли Константин Эрнст принял решение о снятии программы Доренко с эфира или это было сделано под давлением Кремля. Абсолютное большинство слушателей – 79 процентов – продемонстрировало свою уверенность в том, что Эрнст лишь выполнял решение президентской администрации. И все же остальные, пусть немногочисленные участники опроса высказали убежденность в самостоятельных действиях руководства ОРТ.
Для прессы этого вопроса не существовало. Оценки случившегося с Доренко, естественно, разнились, однако сомнений в том, что, как в свойственном ему стиле выразился Московский комсомолец, “Путин вернулся из дальних странствий и конкретно занялся теми, кто мешает ему жить”, никто не высказал.
“Кремль зачищает ОРТ” – так озаглавила публикацию на эту тему газета Сегодня. “В пятницу Владимир Путин в интервью известному американскому телеведущему Ларри Кингу заявил, что свободе прессы в России ничто не угрожает. А уже в субботу Доренко был снят с эфира, – пишет газета. – Ход Березовского с передачей своего пакета акций в управление журналистам встретил “асимметричный ответ” со стороны Кремля”.
В снятии Доренко с эфира газета видит очередное доказательство того, что Кремль не желает больше мириться с выпадами в свой адрес и намерен взять общенациональное телевидение под свой контроль. “И что бы Борис Березовский ни делал со своими акциями, последнее слово останется за государством… Компромисса с властью Березовскому достичь не удалось”. Главный же вывод, который делает газета, весьма неутешителен: последние события на ОРТ убедительно доказывают, что свободе слова в России грозит реальная опасность.
Текст снятой с эфира авторской программы Доренко, как и следовало ожидать, немедленно появился в Интернете – по адресу www.dorenko.net. Как и признал и сам Сергей Доренко в интервью все той же газете Сегодня, ничего особенно нового в этой программе не было.
Если считать, что снятие Доренко в самом деле “адекватный и асимметричный” ответ Березовскому, счесть поводом для него сюжет о передаче Борисом Абрамовичем акций ОРТ журналистам и творческой интеллигенции довольно сложно. О том, что ОРТ защищают от национализации, передавая акции не президентской администрации, а людям творческим, давно уже объяснил всем интересующимся сам Борис Абрамович. В чем же тогда причина гонений на Доренко?
Пресса предлагает разные объяснения.
Газета Время новостей приводит мнение руководителя Фонда эффективной политики Глеба Павловского. Разъясняя позицию Владимира Путина по поводу акций, контролируемых Березовским, Павловский сказал, что президент намерен “вырвать жало”, “изъять политические деньги” из национального телеканала.
Таким образом, иронизирует газета, постепенно становится ясно, как представляет себе президент и его окружение образ врага государства. Не так давно, после катастрофы “Курска”, Путин говорил о людях, которые “раздувают политические жабры”, стремясь заработать себе на народной беде политический капитал. “Теперь, – пишет газета, – к жабрам добавилось жало. Осталось дорисовать чешую и скользкий хвост, чтобы сообразить: именно это существо по имени “Брысь Абрамыч” поражает своим копьем святой Георгий”.
Сам Сергей Доренко в уже упоминавшемся интервью газете Сегодня связывает свое отстранение от эфира с отказом сотрудничать с Путиным. Соответствующее предложение, как утверждает телеведущий, было ему сделано 29 августа.
А в другом интервью – интернет-изданию Газета.Ру – Доренко сообщает подробности своего разговора с президентом. Когда Доренко сказал Путину, что он не в состоянии подчиняться “командной дисциплине”, что ему дорого “ощущение душевного резонанса со зрителями”, Путин “спокойно и цинично заметил: “Сергей Леонидович, ну какая вам разница, где вступать в резонанс?” Эта реплика произвела на Доренко тяжелое впечатление – как он пожаловался Газете.Ру, “вербовщик ранил художника”.
Однако в том же интервью Доренко сумел ответить ударом на удар, заметив по поводу перехода акций ОРТ к “творческой элите”: “Если раньше Путин потрошил толстосума Березовского, то теперь мародеры из президентской администрации будут потрошить держателей акций из творческой интеллигенции, отражающей интересы народа, то есть, по сути, будут грабить государство и общество…”
Комментируя этот пассаж, газета Известия пишет: “Все дальнейшие рассуждения про свободу слова, увы, утрачивают смысл. По мнению Известий, трудно представить себе “среднего ларри кинга”, который, работая “даже на частной CNN”, позволит себе столь серьезные отступления от профессиональной этики – не разглашать содержание разговоров с первыми лицами страны или фирмы, если беседа не имела статуса интервью. “Не говоря уж о том, что двух сочных выражений – про вербовщика и художника, а также про мародеров – было бы достаточно в той же Америке для вычеркивания из президентского пула раз и навсегда”. Вполне логично, считают Известия, что Путин “не захотел оказаться в роли Лужкова, на голову которого в пору думских выборов каждую божью неделю падал “метеорит Доренко”.
Газета Ведомости ставит под вопрос утверждение Константина Эрнста о том, что решение снять программу Доренко с эфира было принято им лично после того, как телеведущий отказался выполнить его просьбу “воздержаться от комментариев на тему конфликта между государственными и частными акционерами ОРТ”.
Для разговора об акциях ОРТ, как становится очевидным из текста программы, помещенного в Интернете, было отведено некоторое время лишь в самом конце передачи. Основной акцент, пишут Ведомости, Доренко собирался сделать на “плачевных для Путина итогах минувшего года” (а также и о том, что подлодка “Курск” могла быть потоплена российской ракетой, пущенной с корабля “Петр Великий”). Кроме того, возмутить Кремль могли и другие сюжеты программы, считают Ведомости: например, о том, что ни пострадавшие от прошлогодних терактов в Москве, ни дагестанские крестьяне, чьи дома были разрушены осенью во время чеченского вторжения, так и не получили достойной компенсации.
Словом, те, где речь могла идти о невыполненных обещаниях Путина.
Ведомости напоминают также, что одновременно с информацией о снятии программы Доренко появилось сообщение об изъятии из новой сетки канала ТВЦ другой аналитической программы – Вячеслава Флярковского. Флярковский, как известно, по стилю ничем не напоминал Доренко – в его передаче не было ни инфернальной агрессивности, ни сливов компромата. Однако он был одним из тех, кто согласился с предложением Бориса Березовского принять акции ОРТ.
Исчезновение программы Флярковского, как пишет в Ведомостях Виталий Портников, свидетельствует о том, что в российской журналистике складывается атмосфера “тотальных запретов, нетерпимости, неуважения к чужому мнению, чиновничьего страха, унизительной готовности выслужиться…” А ведь журналистика, подчеркивает Портников, “не просто зеркало общества: происходящее в ней позволяет сделать прогноз по поводу того, что будет завтра в стране”.
Аргументы и факты считают, что нынешние действия власти, вызывающие тревогу за свободу слова, прямо спровоцированы Борисом Березовским, “войной, которую он фактически объявил законно избранной власти”. Передача акций в трастовое управление людям, прямо или косвенно от него зависящим, означает полное сохранение влияния Березовского над первой кнопкой. А кроме того, как разъяснила пресса, во все время действия договора на эти акции не может быть наложен арест в случае невыполнения кредитных обязательств. (Если вспомнить об огромных нынешних долгах ОРТ, становится ясно, от какой напасти обезопасил себя Борис Абрамович.)
На этом фоне последние демарши Доренко против Путина стали последней каплей. “Легко предположить, что Путин и его окружение больше глотать такие “пилюли” от Березовского не захотят. Он их фактически загнал в угол, и это означает, что скоро можно ожидать заключительную фазу войны”, – пишет АиФ.
Конечно, печально подводит итог еженедельник, нет сомнения в том, что в Кремле есть умелые тактики и стратеги, “но есть и большая вероятность того, что в их мстительном запале могут сгореть как свобода слова, так и другие завоевания демократии”.
Главный редактор Независимой газеты Виталий Третьяков в целой серии статей под общим названием “Защита от Путина” рассматривает проблему независимости СМИ и пытается ответить на философский вопрос: “Все ли, что хорошо для Путина, хорошо для России?”
Еще готовя Путина в президенты, те, кто его поддерживал, продемонстрировали ему, что общенациональные телевизионные каналы нужно держать под контролем: “Тогда вполне допустима свобода СМИ в обществе в целом, в газетах, в журналах, на периферийных телеканалах”. Таким образом, и овцы (свобода слова) будут целы, и волки (то есть власть) будут сыты.
Еще раньше с помощью тех же СМИ была создана виртуальная партия “Единство”, победившая на парламентских выборах “не менее виртуальный ОВР”, благодаря чему, пишет Третьяков, в Госдуме возникло лояльное Кремлю большинство, то есть был получен контроль над законодательной властью.
Поэтому после 24 марта Путин “если что и делал по собственной инициативе, то только развивал не им созданное учение”.
Третьяков уверен, что Путин не ставит себе целью ликвидацию или ограничение свободы СМИ: “Он лишь хочет самые мощные из этих СМИ подчинить интересам государства. Он борется не против СМИ, а против квазипартий, сложившихся на базе этих СМИ”.
Однако при этом президент рискует, даже не желая того, “выпустить из бутылки джинна абсолютной власти, с которым сам не сможет потом совладать”.
Кроме того, пишет Третьяков, существует опасность, что монополия власти погубит рынок, что неизбежно лишит Россию перспектив экономического процветания в будущем. Да, приватизация была грабительской, – с этим главный редактор Независимой газеты согласен. Однако сейчас страна должна принять “нулевой вариант”. Все отступления от него будут означать не восстановление справедливости, а новый передел собственности. Тем более, что в России возврат собственности государству на деле означает возврат ее чиновничеству, то есть крах рынка.
Виталий Третьяков, что необходимо уничтожение олигархов “как политического класса” – но ни в коем случае не как субъектов рыночной экономики или собственников. Поэтому, продолжает главный редактор НГ, “Березовский прав, когда придумывает свои комбинации, дабы контролируемый им пакет акций не достался государству.
Ибо, несмотря на свою “неуемную энергию и расчетливый авантюризм”, Березовский, как выразился Третьяков, является “выразителем надежд и чаяний целого класса сверхобеспеченных, просто обеспеченных и мечтающих быть обеспеченными людей России”. И потому “если Березовского не будет, его нужно выдумать, создать собственными руками”.
Впрочем, это констатация факта, не требующего доказательств. Ответ же на главный вопрос статьи дан такой: “Не все, что хорошо для Путина как президента, хорошо для России”.
Последней инициативе Березовского посвящает свою публикацию, правда, не столь основательную, как у Виталия Третьякова, политический обозреватель газеты Время новостей Андрей Немзер, которому удалось найти шесть смыслов приглашения творческой интеллигенции в вожди ОРТ. Смысл первый: Березовский “доверяет своим”. В акционеры предложены Игорь Голембиовский и Отто Лацис (Новые известия), Сергей Доренко и Кирилл Клейменов (ОРТ), Виталий Третьяков (Независимая газета).
Смысл второй. Березовский “ценит независимых профессионалов”: тот же Третьяков, Наталья Геворкян, а также главный редактор Общей газеты Егор Яковлев, который сразу же напомнил о том, что в свое время он был против передачи первой кнопки БАБу.
Смысл третий: Березовский “ценит телевизионщиков” – не только своих, с ОРТ, но и Владислава Флярковского, Владимира Познера и телекритика Анну Качкаеву.
Смысл четвертый: “перед лицом наступающих бед Березовский протягивает руку заклятому другу-врагу Владимиру Гусинскому”. Отсюда – включение в список акционеров Алексея Венедиктова (“Эхо Москвы”), Михаила Бергера (“Сегодня”), Евгения Киселева (НТВ), Сергея Пархоменко (“Итоги”).
Смысл пятый: Березовский “ценит благородных шестидесятников”. Поэтому предложения были сделаны Василию Аксенову, Фазилю Искандеру и Юрию Любимову.
И наконец, смысл шестой: Березовский готов поддержать творческие искания. Поэтому не забыты концептуальный кинорежиссер Рустам Хамдамов и модный писатель Виктор Пелевин. (Московский комсомолец немедленно сообщил, что, по слухам, Пелевину за участие в проекте обещана учрежденная БАБом и “Логовазом” премия “Триумф”- “а это, на минуточку, 50 тысяч долларов. Деньги немалые, а это значит, что дела с “управителями” не очень-то ладятся”).
Что будет с ОРТ, пишет Время новостей, неясно. Ясно другое: Березовский – “человек, ценящий дружбу и профессионализм, не помнящий прежнего зла, верный лучшим традициям общественной культуры и открытый новым веяниям. Ну, а что бессребреник и борец за свободу слова, было и без списка понятно. Одно слово – ангел”. Называется статья “Ангелизация “демона”.
По данным газеты Коммерсантъ, в президентской администрации не намерены препятствовать реализации идеи Березовского, хотя относятся к ней неодобрительно: “Это безумие – одних журналистов ставить руководить другими. В руководстве должно быть жесткое единоначалие”.
Тем не менее в Кремле уверены, что имеющийся у государства пакет акций дает возможность руководить политикой канала. Тем более, что нынешнего гендиректора ОРТ Константина Эрнста в Кремле считают “человеком, которому можно доверять”.
Что же касается “показного равнодушия”, с которым в Кремле комментируют инициативу Березовского, оно не более, чем тактический ход. Как пишет газета, анонимный высокопоставленный кремлевский чиновник в беседе с корреспондентом Коммерсанта, усмехнувшись, пообещал: “Да все равно мы у него акции отберем, не переживайте!”
Известный телекритик Ирина Петровская считает, что в отношении Березовского сработал “закон бумеранга”: неправедным путем Березовский получил телеканал ОРТ фактически в полную собственность и под неограниченный контроль – неправедным путем ОРТ у него и отберут. “Другой вопрос, – пишет Петровская в Общей газете, – что сама власть отдала национальное достояние страны в руки Березовскому, когда он был ей нужен и полезен, и она же отбирает это достояние “взад”, вмиг сочтя олигарха ненужным и вредным”.
(Александр Невзоров в Комсомольской правде так прокомментировал эту “смену вех”: “Как все чекисты, Путин феноменально коварен. И обязан первым делом отутюжить всех тех, кто помог ему прийти к власти: губернаторов, олигархов в первую очередь. Этим он заслужит новый приступ народной любви”).
Тем не менее Ирина Петровская выражает Березовскому свое сочувствие: “Не потому, что у него не будет ОРТ, а потому, что его начнут предавать люди. Первые кандидаты уже имеются. Появятся и другие”.
Речь идет об известном телеведущем Михаиле Леонтьеве – втором, после Доренко, “лице” ОРТ. Леонтьев, как пишет Ирина Петровская, разразился “гневным спичем” в адрес СМИ, которые “сосут из экономики страны последние соки, ничего не давая взамен”, поливают грязью президента, страну и армию, устраивая на фоне национальной трагедии телевизионное шоу.
“Цинизм и беспринципность, столь почитаемые Б.А. и щедро вознаграждаемые, не могут породить ничего иного, кроме цинизма и беспринципности”, – подвела итог Петровская.
Сам же Михаил Леонтьев в интервью Комсомольской правде пояснил, что у него возник “конфликт между человеческой этикой и политической позицией”: “Потому что мои взгляды ближе к президентским, чем к березовским”.
Леонтьев заявил, что вполне доверяет президенту, разделяет и поддерживает все основные действия Путина, “потому что они мне понятны”. Имеется в виду и Чечня, и административная реформа во всех ее видах “и даже политика в области СМИ, если говорить не о конкретных случаях, а об общих задачах”.
Леонтьев считает, что разногласия Березовского с новым руководством Кремля – мировоззренческие: “Просто, насколько я понимаю, никаких других интересов, кроме реализации своих концепций, у Березовского, нет. Он профессиональный лоббист”.
Ничего удивительного, что, как сообщает Сергей Доренко в многократно процитированном уже интервью Газете.Ру, Путин свои нынешние отношения с Березовским охарактеризовал одной фразой: “Finita la comedia”.
Кроме того, когда традиционно высокий рейтинг нынешнего президента оказался под угрозой, понадобилась убедительная PR-акция. А что может быть лучше “маленькой победоносной войны” с Березовским? Тем более, что, как заметил все тот же Михаил Леонтьев, как правило, “все действия президента, критикуемые демократической оппозицией, добавляют ему популярности. Это факт. Хорошо это или плохо – вопрос отдельный”.
По-видимому, история с попыткой надавить на Березовского и все, что за этим последовало – как раз одно из таких действий.
Как заявила Комсомолке со свойственной ей экспрессией Валерия Инльинична Новодворская, “народа в России, к сожалению, нет”.
По мнению Новодворской, “по поводу того, что произошло в Чечне, уже должно быть народное восстание, а уж по поводу “Курска” – революция должна быть. Где она? Власть проверила – народ лежит как труп”.
Поэтому, предсказывает Новодворская, осень будет тоскливая – “похожая на кладбище под дождем. Путин будет сидеть на надгробии и каркать вместе со своим правительством, как воронье”.
Еженедельник Век пишет об “облаке тревоги”, в которое в последние недели погрузились все, кто, устав от Ельцина, видел в Путине искомую альтернативу: “Растерянность вместо напряженной устремленности, трусца вместо пружинистого шага, сомнения вместо порыва – разительные перемены заметны повсюду”.
Век задается вопросом: в самом ли деле президентская власть “поникла после августа” или это общество перестало приписывать ей “волшебные всесилие и всеведение, которыми она на самом деле не обладал и не могла обладать?”
Между тем доказательством прочности позиций президента Век считает как раз эскапады Березовского: “Борис Абрамович еще достаточно информирован о реальной властной ситуации, чтобы благоразумно следовать тактике осажденной крепости, в которой он себя не зря ощущает”. Результаты социологических опросов недвусмысленно свидетельствуют: августовские катастрофы, хоть и ударили по доверию к власти вообще, к снижению рейтинга Путина пока не привели: “В общем, русский случай: власть (“боярский институт”) – плохая, а ее верховный носитель (“государь-отец”) мудр и непогрешим”.
Неверно говорить, пишет Век, что Путин в последнее время утратил динамику – просто создалось такое впечатление “на фоне дикой стремнины трагедий”. Это не Путин начал терять инициативу – “просто резко выросли ожидания немедленных и “сверхдейственных” мер против повторения катастроф в будущем… Разум говорит: исключить непредвиденное невозможно, а нутро сдавленно-злобно шепчет: но он же президент, пусть сделает что-нибудь”.
Дмитрий Быков в большой аналитической статье в журнале Профиль утверждает, что Путин ни в коем случае не намерен плыть по течению: “Он барахтается и барахтается довольно активно, сознательно или бессознательно разрушая остатки Империи. Пассивное ожидание обошлось бы куда большими жертвами…”
Как пишет Быков, в августе в России взаимен двух старых вопросов “Что делать?” и “Кто виноват?” появились два новых: “Когда это кончится?” и “Что рухнет следующим?”
На первый большинство отвечало с острожным оптимизмом: вот окончится август, високосный год, год активного солнца… (К сожалению, тогда начнется что-нибудь новое – новое тысячелетие, новый век и т.д. – “мистика потому и бессмертна, что в оправданиях наших раздолбайств у нее недостатка нет”).
Что касается второго вопроса – на него предпочитают и вовсе не отвечать – “чтобы не накаркать”.
Сам же Быков считает, что все происшедшее – только начало: “Пятнадцать лет продолжался полураспад – половинчатое, межеумочное состояние, при котором Империя медленно умирала, но наследие ее еще работало. Сегодня ресурс ее выработан”. Начинается эра техногенных катастроф – возможны аварии на производстве, на транспорте – буквально где угодно. “То, что составляло гордость и мощь Империи, будет распадаться вместе с ней”.
И это процесс закономерный, поскольку, как считает Дмитрий Быков, “империи не преобразуются. Они распадаются”. Годы разрухи – лишь расплата за “попытки выстроить на старом месте принципиально новое государство”.
Гибель подлодки “Курск” Дмитрий Быков называет “трагической метафорой происходящего”: чтобы начать всплывать, Россия должна достичь дна. Необходимо пережить “долгую и мучительную полосу катаклизмов, стараясь минимизировать ее, и начать новую жизнь с того нуля, о котором так много говорилось в последнее время”.
Утешиться тут нечем, замечает Быков, кроме “величия участи”, но и бояться распада не стоит. Впрочем, по мнению автора, население уже и не боится – “оно научилось иронизировать по этому поводу”.
Что же касается действий Путина по всем направлениям – их Быков предлагает считать оправданными, даже если последствия оказывается не всегда позитивными: “Без разрухи – неизбежного и почти благотворного этапа обновления не получится. “До основанья, а затем…”
Примерно о том же самом, хотя и с совершенно иной оценкой пишет Александр Ципко в Литературной газете. По его мнению, путинскую реформу государственной власти отличает “тот же технологизм, что и экономические реформы радикальных демократов”.
В обоих случаях, пишет Ципко, реформы делаются “так называемыми “семидесятниками”, которым кажется, что все можно начать с начала, с чистого листа. Во всех этих реформах не учитывается материя российской истории и российской жизни”.
Статья Ципко посвящена в основном проблемам, связанным с созданием Госсовета – этого пятого колеса телеги российской власти, как определила его парижская Русская мысль.
Однако ощущение, что и с президентом, и с его реформами “что-то не то” (формулировка Века) появилось, по-видимому, не только у интеллектуалов-шестидесятников, но и у политиков нового поколения.
Борис Немцов в интервью журналу Новое время в свойственном ему стиле сформулировал свои впечатления предельно выразительно: “Мне кажется, что Путин не очень любит людей. В этом вся проблема”.
Впрочем, Немцов оговаривается, что ему понятно, что “черствый”, бессердечный”, “аморальный” – не те слова, которые можно применять в отношении политика. И все же неоднократно претерпевший от Ельцина один из бывших российских “наследных принцев” считает, что “дедушка” повел бы себя совершенно иначе: вызвал бы в Сочи министра обороны и велел бы “навести порядок”, потом позвонил бы Клинтону и попросил бы помощи, “зная раздолбайство российское”…
Для Путина, считает Немцов, самое главное – не “прогнуться” перед общественным мнением: “Это в принципе презрение к людям, но это еще и позиция кремлевских политтехнологов: вы только не вздумайте показать слабость… То, что там люди несчастные, совершенно брошенные – это дело десятое, главное, слабость не проявить, а то журналисты возомнят, что они могут влиять”.
Любопытно сопоставить умозаключения лидера СПС со впечатлениями от встречи с Путиным известного американского телеведущего Тома Брокау (Эн-би-си).
Американские журналисты, по сообщению газеты Известия, считают, что значительно более показательным, чем нашумевшее интервью Путина Ларри Кингу на Си-эн-эн, было участие российского президента во встрече с двадцатью руководителями ведущих американских изданий, состоявшейся в Манхеттене.
Том Брокау, который уже был знаком с Путиным в Москве, заявил Известиям, что все главные редакторы изначально были настроены на доброжелательный разговор с российским лидером. “Но сам Путин был запрограммирован лишь на то, чтобы подавать каждому руку, говорить по-английски “good evening”, а обращенные к нему эмоции считал излишними… Путин наслаждался собой, своей игрой, остроумием и тем, что иногда позволял себе не отвечать на вопросы. Может быть, он даже слишком много играл”, – замечает ведущий Эн-би-си.
Общий вывод, сделанный американцами, оказывается, по всей вероятности, далеко не тем, на который рассчитывали российский президент и его имиджмейкеры: “Этого человека было легче понять до встречи с ним”. Таким образом, полгода спустя после инаугурации вновь актуальным как для России, так и для Запада оказывается вопрос: “Who is m-r Putin?”
