ДЕМОКРАТИЯ ПО-КИРГИЗСКИ: БЕЗ ЦВЕТА, ВКУСА И ЗАПАХА

0:00
0


Мятеж в Киргизстане стал неожиданностью для аналитиков. Достаточно вспомнить, что эксперт фонда Карнеги Алексей Малашенко в комментариях для Public.ru заявил, что в среднеазиатской республике нет предпосылок для революции по украинскому или грузинскому сценарию, так как оппозиция слишком раздроблена, а население слишком бедно. Тем не менее, захват власти произошел – причем настолько грубо и жестко, что политологи с трудом подбирают для оценки событий в Киргизии цветочные или цветные эпитеты. Движение “Идущие без Путина”, как сообщает “Эхо Москвы” в знак прощания с режимом Аскара Акаева принесло к Посольству Киргизии в Москве желтые тюльпаны. Тюльпановой революцией назвал мятеж и ведущий “Маяка” Борис Бейлин. Основанием для этого стало заявление лидер оппозиционной партии Кубанычбека Апаса о том, что в республике победила “революция горных тюльпанов”: “Народ победил власть в лице коррумпированного президента Акаева. Поэтому это не переворот, это настоящая народная революция”.

Однако корреспондент 1 канала Максим Бобров воздерживается от подобных ассоциаций: “Если это и революция, а не государственный переворот, то революция отнюдь не бархатная. Бескровной смены режима не получилось. Тбилиси, Киев, теперь Бишкек. Во всех трех случаях волнения начинались сразу после выборов. Во всех трех республиках лидеры оппозиции в прошлом играли не последние роли при тех, кого потом свергали. Во всех трех столицах у революции была своя Жанна д’Арк: Юлия Тимошенко, Нино Бурджанадзе, Роза Отунбаева. Но на этом, пожалуй, сходства грузинского, украинского и киргизского сценариев заканчивается. Если грузинскую революцию сразу нарекли розовой, а украинскую – оранжевой, то в Киргизии до сих пор не определились с цветом, вкусом и запахом: желтая, лимонная, тюльпановая. Может, розовая или красная? Ведь и погибшие есть, и цвета повязок у собранных наспех народных дружин соответствующие”. Бобров предлагает называть мятеж в Киргизии, движущей силой которой было не либерально настроенное студенчество, а улично-безработная толпа, юртовой революцией.

Глеб Павловский, в свою очередь, на пресс-конференции в агентстве “Интерфакс” предложил другое определение – революция маковой соломки. Президент фонда “Политика” Вячеслав Никонов в эфире 1 канала уже высказал опасения в связи с тем, что вследствие народных волнений в сопредельное республике из тюрем могут выйти наркобароны, которые представляют серьезную опасность в том числе и для России. Заведующий отделом Средней Азии института стран СНГ Андрей Грозин в “Вестях недели” на канале “Россия” отмечает, что значительная часть так называемого северного трафика, по которому героин идет из Афганистана в Россию и далее в Европу, проходит именно через юг Киргизии. “Понятно, что проходить по территориям, которые контролируются неформальными лидерами южных кланов так, чтобы они ничего с этого не имели, этого быть не могло”, – резюмирует эксперт.

Гендиректор Центра политических технологий Игорь Бунин, в свою очередь, заявил в “Вестях недели”, что в Киргизии вместо “бархатной революции” мы получили “наждачную революцию”, которая сразу заканчивается проломленными головами.

Сенатор Михаил Маргелов в “Русском взгляде” продолжает цепочку цветных ассоциаций: “Принципиально важно то, что те люди, которые приходят сейчас к власти, должны помнить, что Россия примет любой цвет киргизской революции, кроме зеленого. Фундаменталисты, исламские фундаменталисты, которые могут проявиться и проявляются сейчас, ни в коем случае не должны играть первую скрипку в киргизском политическом маркетинге”.

Ведущий программы “Выводы” на 3-м канале Андрей Добров посетовал, что в Киргизии “старый конь” испортил борозду и отработанная до мелочей технология “цветных” революций дала сбой: “Всего-то делов – заявить о несогласии с результатами выборов и организовать митинг на центральной площади – и власти сами покорно освобождают место для лидеров оппозиции, как и было с ними заранее обговорено. Демократическая революция – это такая игра. Говорят “Преступный режим за решетку”, а потом никого не сажают. Говорят “Вернуть награбленное людям” – потом просто делят награбленное между собой. Говорят “Вся власть народу”, но власть достается только отдельным лицам. В Киргизии проблема в том, что революционные лозунги были обращены к жителям южных районов страны. Это экономически отсталые, бедные районы, и живут там все больше простодушные аграрии, которые слова понимают буквально. Из своих нищих деревень они попадают в столицу, и тут им показывают супермаркет и говорят: “Вот что построила на ваши деньги дочка Акаева”. “Ага, – говорят аграрии, – значит все, что в супермаркете, наше”. Простого человека не обманешь, он не грабит, он берет свое, то, что у него отняли. Зачем иначе революция?”

Профессор МГИМО Андроник Мигранян, приглашенный в качестве одного из экспертов Владимиром Познером в студию программы “Времена” также предупредил об опасностях игры в демократию, которая имела место как на Украине и Грузии, так и в Киргизии. Политолог отметил, что лидеры этих государств позволяют открывать западным организациям фонды и выдавать гранты, что никак не влияет на уровень коррумпированности. “Это самый высший уровень развращения власти, когда дети начинают идти в политику…, – считает Мигранян. – У нас основные беды начались в России, когда дочка тоже стала входить в политику и решать кадровые и политические вопросы. В итоге лидеры государств оказываются недостаточно демократичными, чтобы разрешить передачу власти демократическим образом. При этом они недостаточно консолидированы, чтобы бороться с оппозицией, что и позволит им сохранить власть.”

В том же ключе комментирует ситуацию и Владимир Жириновский в программе “Воскресный вечер с Владимиром Соловьевым”. Лидер ЛДПР говорит о феномене “К в квадрате”, который характеризует высокий уровень коррупции и криминала. По мнению политика, эта главная причина быстрой смены режимов.

Политологи, приглашенные ведущим программы “Время” Петром Марченко, однако, считают, что события в Киргизия разворачиваются по уникальному сценарию. “В Грузии и на Украине была ситуация единой оппозиции, она знала, что делать после того, как она захватит власть, и собственно этим и занималась. Оппозиция, которая есть в Киргизии а) не была единой, б) у них не было лидера, в) у них не было плана на последующие после захвата власти действия”, – заявил Максим Дианов. Его мнение полностью разделяет Борис Макаренко: “В Киргизии у оппозиции альтернативной программы, альтернативного видения развития страны не было. Трудно сказать, чем Бакиев или кто-то еще отличаются от Акаева в воззрениях на экономику, на международные отношения Киргизии. Это была просто борьба за власть”. Так сказать, клан кланом вышибают, как заметил другой политолог Сергей Кургинян, характеризуя ситуацию в России в смутные 90-е.

С экспертами 1 канала согласен и ведущий программы “Постскриптум” на ТВЦ Алексей Пушков. Он отмечает, что “если в Киргизии и произошла революция, то это никакая не революция лимонов или тюльпанов, а революция мародеров”. Пушков подчеркивает, что страны Запада, приветствовавшие смену режима в Грузии и на Украине, к мятежу в Киргизии отнеслись с беспокойством: британская “Таймс” пишет об опасности усиления позиций в регионе исламских экстремистов, что вызовет цепную реакцию мятежей в бывшей советской Средней Азии, а американская “Вашингтон Таймс” отмечает, что США больше волнуют интересы безопасности, чем демократическая революция сама по себе.

Корреспондент ТВЦ Валерий Виноградов заметил, что свергнутый президент Киргизии Аскар Акаев – единственный из постсоветских лидеров Средней Азии пытался играть в демократию у себя в стране, чтобы угодить одновременно и России, и США, а потому последствия мятежа могут иметь крайне неблагоприятный характер для обеих держав.

Обозреватель газеты “Время новостей” Аркадий Дубнов в комментариях для “Маяка” напомнил, что узбекская часть Ферганской долины граничит с теми районами, откуда начала распространяться революция в Киргизии, при этом в приграничных областях Узбекистана исламские традиции более прочны, чем в Оше и Джелалабаде. “Если в Киргизии оппозиция была достаточно конструктивна и ее действия были направлены только на смену элиты, то в Узбекистане такого рода движения направлены на изменение характера режима, то есть перемены со светского на исламский характер”, – считает Дубнов.

Директор Института стран СНГ Константин Затулин полагает, что во всех среднеазиатских республиках сложились одновременно и коррумпированные, и авторитарные режимы, а потому “хватает хвороста для того, чтобы разжечь события такого рода, как в Киргизии”: “Всякая искра, которая долетает из Киргизии, конечно, может заняться где-нибудь в Узбекистане, где-нибудь в Казахстане, где-нибудь в Туркмении или Таджикистане. Или, допустим, перелететь через Каспийское море и очутиться в Азербайджане”.

Однако политолог Дмитрий Орешкин думает, что далеко не во всех среднеазиатских республиках, как впрочем, и в ряде других государств СНГ, есть предпосылки для государственного переворота. “Такие события возможны там, где есть некоторый базовый уровень демократии, – заявил эксперт в информационно-аналитической программе “Неделя” на Ren-TV. – Они вряд ли возможны сегодня в Туркмении, они вряд ли возможны сегодня в Белоруссии, вряд ли возможны в Казахстане, где оппозиция сидит в тюрьме, где жесткий тоталитарный или, как минимум, авторитарный режим власти и просто нет структур, которые могли бы реализовать вот эти возможности выхода на улицу”.

Корреспондент ТВЦ Валерий Виноградов, завершая репортаж о мятеже в Киргизии, подчеркивает, что Россия должна всерьез задуматься о своей политике на постсоветском пространстве: “После распада СССР Москва взяла на себя функции нового интеграционного центра в рамках СНГ. Формально в Киргизии Кремль не совершил таких грубых просчетов, как на Украине. Однако события в Бишкеке продемонстрировали явную слабость Москвы и неготовность к подобным событиям. Коррупция и семейственность власти Аскара Акаева и связанное с этим недовольство в стране вряд ли не были известны в Кремле. Но Россия не стала посредником на переговорах. И вышло так, что мы до последнего поддерживали Акаева. Владимир Путин оказался в незавидной роли неудачного защитника непопулярных правителей на постсоветском пространстве”.

Андрей Добров, однако, считает, что смена власти в мятежном регионе выгодна России: “Киргизия может стать нашей первой победой в новой “холодной войне”, и это было бы важно для России. Очевидно, что Россию хотят окружить недружественными государствами, для этого и была разработана вся технология “цветных” революций. С Киргизией сложилась уникальная ситуация, которой будет грех не воспользоваться. На волне революции к власти пришли люди, с одной стороны, более прогрессивные и пока что менее коррумпированные, чем Акаев, что уже хорошо, с другой стороны, они симпатизируют России, что еще лучше. И вместо очередного враждебного карлика у наших границ мы можем получить при правильной работе еще более надежного союзника”.

Руководитель департамента СНГ Центра политических технологий Сергей Михеев, выступая на “Радио России”, предложил выработать взвешенную позицию в отношении Киргизии. По мнению эксперта, в данной ситуации России нужно проявить осторожность и воздерживаться от опрометчивых заявлений: “Для нас главное не быть втянутыми в какой-либо вооруженный конфликт. Руками наших солдат наводить порядок в стране, после того как они сами замутили этот хаос, я считаю, это недопустимо”. Сергей Михеев подчеркивает, что новым лидерам Киргизии сегодня, безусловно, нужна политическая поддержка со стороны Москвы, что бы легитимизировало новый режим. “Я думаю, что с такими заявлениями пока торопиться не стоит”, – отмечает политолог.

Подпишись на новости этой тематики!

Подписка на выпуск позволит непрерывно быть в курсе публикаций СМИ по интересующим вас вопросам. Это дает полный контроль над ситуацией. Будь на шаг впереди конкурентов.

ПОДЕЛИТЬСЯ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ