Никаких сенсаций: 14 марта, как и было сказано, президентом России еще раз избран Владимир Путин.
Его первое место с 57-процентным отрывом от ближайшего соперника, коммуниста Николая Харитонова, стало, как отметила газета Коммерсант, абсолютным рекордом для России. Предыдущее достижение было установлено Борисом Ельциным в 1991 году (40,5% “отрыва” от Николая Рыжкова).
В то же время в масштабах бывшего СССР Путин со своими 69% занял лишь восьмое место. Позади него – президент Армении Роберт Кочарян (21,26%) и глава Украины Леонид Кучма (14,25%). Возглавляет список, конечно же, Туркменбаши со своими 99,5%. Недалеко от него ушли и президент Таджикистана Рахмонов (96,97%), лидер Грузии Михаил Саакашвили (96,27%) и глава Узбекистана Ислам Каримов (91,9%). В общем, в этой компании Путин не стал рекордсменом.
Хорошо, что российский президент – человек цивилизованный, довольно ядовито заметила газета Ведомости, “читал книги, бывал в Эрмитаже и Третьяковской галерее”, не говоря уж об “историко-культурном заповеднике “Московский Кремль”. Поэтому Ведомости считают, что есть надежда: он “не захочет по образцу Сапармурата Ниязова стать “отцом российского народа” и пожизненным президентом со статуей из чистого золота, вращающейся за солнцем на Красной иили Дворцовой площади”.
Между тем поводов для волнений во время выборов было немало – в основном, как и ожидалось, связанных с явкой. Как утверждает Независимая газета, накануне голосования “на места была спущена четкая директива: “70 на 70”. То есть начальству всех уровней было предписано организовать явку не ниже 70% и голосование за главного кандидата на том же уровне.
Задание Кремля, пишет газета, было принято к исполнению. Почти сразу же после начала голосования из восточных регионах страны пошли победные рапорты: явка практически повсеместно была выше, чем на парламентских выборах.
Активнее всех, как и следовало ожидать, были военные (армия проголосовала практически в полном составе) и сельские жители. Гражданское население крупных городов оказалось не в пример более ленивым и безответственным.
Что касается субъектов федерации, на первое место по явке, сообщило издание Газета, как обычно, вышли национальные республики.
Лидером стала Кабардино-Балкария (94,76%). Далее следуют Мордовия (91,29%), Ингушетия (91,09%) и, конечно, Чечня (89,65%). Конец списка довольно неожиданный – Иркутская область с 49% и Красноярский край – 48,45%.
Между тем руководство Иркутской области сделало все возможное, чтобы не попасть в отстающие: как сообщает НГ, на определенных участках в областном центре могли проголосовать даже люди без прописки. Вниманием не были обойдены ни роддома, ни больницы, ни местные ВУЗы. А по городу весь день разъезжали машины с громкоговорителями и уговаривали горожан прийти на выборы. Ничего не помогло.
А ведь пресса предупреждала: после выборов руководителям последних в списке регионов реально угрожает немилость Кремля.
Пока главным “именинником” называют губернатора Красноярского края Александра Хлопонина. Это тем более обидно, что до нынешних выборов, напоминает газета Время новостей, именно Красноярский край считался чем-то вроде “российского Гэмпшира” – то есть средним по всем показателям субъектом федерации. То же можно было сказать и об Иркутской области.
Время новостей обратилось за комментариями к директору Центра политических технологий Игорю Бунину, который разъяснил, что изменение ситуации в этих регионах вызвано тем, что “крупные промышленные регионы, такие, как Иркутск и Красноярск, привыкли к нормальной конкурентной борьбе и их не очень устраивает отсутствие выбора”.
Газета, со своей стороны, отмечает, что оба региона – “олигархические”: Александр Хлопонин, как известно, выходец из “Интерроса”, а Иркутская область – “вотчина” российских алюминщиков”.
Тем не менее, по сведениям Времени новостей, в администрации президента вроде бы даже обрадовались подобным результатам. В Кремле считают их доказательством того, что все разговоры о “разнарядке из Центра” – не более, чем выдумка досужих журналистов.
Независимая газета предлагает собственное объяснение неравномерности итогов голосования по регионам.
Как подчеркивает газета, невероятная активность электората в одних субъектах федерации и его полная безучастность в других никак не связаны ни с уровнем жизни в этих регионах, ни уровнем правовой культуры жителей. “Хорошо голосуют не там, где хорошо живут и не там, где знают назубок Конституцию. А там, где волевые начальники и покорное население”.
По мнению НГ, явка на президентских выборах стала “ярким индикатором степени авторитаризма и закрепощенности общества”.
При этом газета считает необходимым предупредить, что “туркменский” стиль голосования небезопасен для власти.
“Явка, зашкаливающая за 90 процентов, обеспечивается прежде всего в дотационных регионах. Происходит своеобразная сделка: из федерального Центра в столицу республики уходят трансферты, а оттуда в Москву – правильно заполненные протоколы”. Эта схема, как считает газета, юридически безукоризненная, но политически чревата: “Если цены на нефть рухнут – найдутся ли деньги на покупку верноподданических голосов? Не превратятся ли очередные выборы в орудие для шантажа?”
Впрочем, есть и другие точки зрения. “Свидетельствуют ли все это об ущербности российской демократии? – задается философским вопросом газета Время новостей. – Безусловно”. Но можно ли утверждать, что демократические институты в России “тотально деградируют” – это, по мнению газеты, вопрос, нуждающийся в уточнении.
С чем, собственно, предлагается сравнивать? “Или в 1996-м и 2000-м годах мы были свидетелями подлинного торжества демократии? Или все же угроза коммунистического, а затем и неокоммунистического реванша казалась тогда столь реальной, что явные отступления от коммунистических канонов можно было и не замечать?”
К тому же, напоминает газета, четыре года тому назад явка на выборах была выше, чем вчера – 69% против нынешних 64% с небольшим.
Что же касается “приближающегося к среднеазиатским” результату голосования – следует, по мнению Времени новостей, прежде всего посмотреть: “За счет кого “поживился” кандидат №1?
Как утверждает газета, прежде всего за счет коммунистов: “Ведь если в 2000-м году за Геннадия Зюганова проголосовало почти 30% россиян, принявших участие в голосовании, то за кандидата Харитонова – в два раза меньше”.
Впрочем, Время новостей признает, что трудно дать однозначный ответ на вопрос – хорошо ли, что значительная часть коммунистического электората предпочла на сей раз действующего президента?
С одной стороны – “что касается рыночной экономики и проведения дальнейших реформ” – вроде бы хорошо. Но с другой – “всенародная любовь и одобрение по отношению к действующей власти вызывает достаточно неприятные ассоциации у тех, кто не забыл еще историю ХХ века”.
“Выборы 91-го года были “выборами надежды”, напоминает обозреватель Новой газеты Борис Вишневский. – Надежды на то, что “демократическая весна” 1990-го, логическим продолжением которой казались президентские выборы, раз и навсегда растопит ледяные заторы, отделяющие Россию от нормального мира”. И Ельцин был изхбран именно потому, что с ним связывались эти надежды.
Более того, все последующие годы многие так и оставались с убеждением, что Ельцин и есть самый настоящий демократ.
В результате была дискредитирована сама идея демократии. Получалось, что в числе ее “завоеваний” – инфляция, девальвация, дефолт и войны в Чечне.
С другой стороны, из-за этого распространенного убеждения демократическая оппозиция Ельцину была невозможна, и фактически единственной альтернативой существующему строю стал коммунистический реванш.
Именно страх перед возвратом коммунистов сделал возможным в 1996 году увеличение рейтинга действующего президента почти в 30 раз.
Вот тогда власть и убедилась, что послушное телевидение, “управляемая демократия” и жесткая властная вертикаль способны творить электоральные чудеса. Эти знания весьма пригодились в ходе операции “Преемник”.
В итоге всего этого к 2004 году выборы стали пустой формальностью. “Недаром, – пишет Борис Вишневский, – российский избиратель встречает их с полнейшим равнодушием – с таким же, с каким советский избиратель встречал все выборы, где убедительную победу одерживал “нерушимый блок коммунистов и беспартийных”. Люди знают, что от их выбора ничего не зависит. “Неужели путь от надежды до равнодушия оказался пройден всего за тринадцать лет?” – с горечью спрашивает обозреватель Новой газеты.
Однако заметно, что веру в силу слова демократическая пресса все же сохранила и в новых условиях.
“Как все это мило, – восклицает главный редактор Московских новостей Евгений Киселев, – сначала Путин вытаптывает политическую площадку так, что на ней ничего не растет”. При этом те, кто решается оппонировать власти оказываются – кто в эмиграции, кто в тюрьме. А “политики поосторожнее” предпочли “попрятаться – судьбу Ходорковскому неохота повторять никому. Но когда стало ясно, что исход выборов предрешен и потому никому не интересен, власть спохватилась.
Для повышения явки были приложены поистине титанические усилия (вплоть до требования открепительных талонов у больных перед госпитализацией и даже у арестованных – перед помещением в СИЗО).
Путину захотелось, по выражению Евгения Киселева, “победить самого себя”, то есть превзойти собственный результат четырехлетней давности (что ему и удалось).
Но главное – ему хотелось “совершенно иной легитимности”, карт-бланш на любые преобразования, которую можно было бы получить, получив абсолютное большинство голосов (большинство не от пришедших на выборы, а от списочного состава электората).
Вторая цель достигнута не была – несмотря на полностью зайдествованный административный ресурс (а может быть, именно из-за чрезмерности приложенных усилий).
Народ решил, по выражению обозревателя еженедельника Версия Леонида Радзиховского, “сачкануть”: “ведь это чуть ли не единственная вольность, которая нам осталась”.
Причем Радзиховский специально подчеркивает, что никакого идеологического противостоянии власти он в такой линии поведения не видит (в отличие от бойкота, к которому все последние недели страстно призывал в Московских новостях Евгений Киселев).
Для автора разница между “бойкотистом, который идейно лежит на диване с санкции Е.Киселева” и “сачком” очевидна: “бойкотист хочет, чтобы так поступали все, он знает, как надо заниматься политикой, как нам с Путиным (или без него) обустроить Россию”. “Сачок” же вовсе не хочет, чтобы все сачковали: тогда ему пришлось бы все же плестись на избирательный участок: “Потому что лучше несправедливость, чем беспорядок, повторения 1991-1993 годов я точно не хочу”.
Для иллюстрации популярности этой позиции Версия приводит результаты собственного социологического исследования. Гражданам было предложено ответить на вопрос: чье правление после 1917 года было, по их мнению, наиболее стабильным?
Еще недавно первое место в этом рейтинге занимал Леонид Брежнев со своим “застоем”. Однако времена меняются, и взгляды электората меняются вместе с ними: теперь на первом месте – конечно же! – Путин (37%). На втором месте – настоящая сенсация! – оказался Сталин (18%). Брежнев сполз на третье место (11%). За ним следуют Ленин (9%), Андропов (8%), Хрущев (4%). На последних местах – постсоветские реформаторы Горбачев (2%) и Ельцин(1%). Похоже, что ценности демократии в глазах россиян сильно потускнели.
Картину дополняют данные Аналитического центра Юрия Левады, опубликованные газетой Новые известия. По данным социологов, число сторонников капиталистического пути развития в России сегодня составляет не более 20%, а последовательных либералов еще меньше – около 9%.
Опрос, проведенный сотрудниками Левады показал, что число сторонников пересмотра результатов приватизации за четыре последних года выросло с 25% до 31%. Идею возврата к госрегулированию экономики поддерживают нынче 29% россиян, восстановление господдержки базовых отраслей экономики одобрили бы 15%.
В то же время за продолжение реформ и укрепление позиций частного капитала высказались всего 13% респондентов. Сократилось и количество сторонников передачи земли в частную собственность – с 8% до 6%.
По мнению Леонида Седова, ведущего научного сотрудника Центра Левады, в России “консервативный и не приспособленный к модернизации народ сейчас сочетается с гигантской и озабоченной лишь собственным благополучием бюрократией”.
По мнению Новых известий, отсюда следует, что в ближайшие четыре года страну, скорее всего, ожидает консервация сложившихся отношений.
Между тем большинство аналитиков убеждено в том, что российское общество стоит на пороге серьезных перемен. О программе второго срока Путина существует практически столько же мнений, сколько и исследователей этой темы.
“Ошибаются те, кто думает, будто последующие четыре года будут просто продолжением предыдущего правления”, – пишет Борис Кагарлицкий в Новой газете.
В течение первого срока Путин, как считает автор, занимался исключительно укреплением собственной власти, не вдаваясь в экономические и социальные проблемы: “Даже борьба с олигархами не была проявлением внятного стратегического курса: речь шла о том, чтобы убрать со сцены всех тех, кто мешал Кремлю”.
Эта борьба мало сказывалась на повседневной жизни обывателя: война в Чечне давно уже воспринимается как нечто достаточно далекое, зажим прессы и рост влияния силовых структур, похоже, произвели сильное впечатление только на Запад. Что же касается терактов в российских городах, они, по наблюдениям Бориса Кагарлицкого, скорее укрепили власть: “Чем нам страшнее, тем больше мы любим начальство”.
И вот Путин победил своих недругов, выиграл выборы. “Теперь сцена расчищена для одного политического актера. Что же нам будут показывать?”
Президент, пишет Кагарлицкий, планов не скрывает: предполагается продолжить курс либеральных реформ. На очереди – реформа ЖКХ, окончательная коммерциализация медицины и образования. Российский рынок будет открыт для западных компаний. И так далее.
Население, проголосовав за Путина, надеется на сохранение стабильности – как в последние четыре года, когда никаких особых реформ не было, а уровень жизни понемногу рос. Однако эти времена прошли.
Проблемы накапливаются и делать что-то необходимо: “нефтяное счастье” не бесконечно.
Кремлевская команда готова к бою: телевидение поставлено под контроль, оппозиция разгромлена – самое время для начала непопулярных реформ.
“В течение своего первого срока, – пишет обозреватель Новой газеты, – Путин был не политиком, а рейтингом. Символом, должностью, чем угодно, только не государственным лидером, прокладывающим свой курс”.
Общая любовь к нему объясняется именно этим – как неоднократно писала пресса, он был “президентом надежд”.
Как только он начнет действовать, ситуация изменится.
“Сделав лишь первые шаги по пути сложных и непопулярных реформ, президент сразу же столкнется с риском потери поддержки среди своих сторонников”, – пишет Андрей Рябов в издании Газета. Сегодняшняя почти “всенародная любовь” неизбежно будет утрачена.
Что последует за этим – сейчас сказать трудно. Рябов предполагает, что политическая жизнь страны “сильно поляризуется”. И те группы, чьи ожидания окажутся обманутыми, начнут поиски нового выразителя и защитника своих интересов. Причем требования к новому лидеру будут предъявляться достаточно жесткие: “четко сформулировать программу перераспределения собственности, ослабления власти и влияния богатых и т.д.”. Президенту же придется искать новую опору для своих реформ – “поскольку государственная бюрократия едва ли может стать надежным союзником главы государства в этом деле”.
На кого же может рассчитывать глава государства в ситуации нового брожения умов?
“И в российской элите, и в народе, надо признать, всегда жива была идея, что некая “спецкогорта” самых чистых, смелых и умных, некий политический спецназ, сможет своротить такие горы, к которым “плебс” и подступиться боится”, – пишет газета Известия.
Общеизвестно, что первый срок Путина стал временем прихода силовиков в высшие органы власти. Некие безымянные социологи даже подсчитали, что пропорция “людей в погонах!” в высших эшелонах власти увеличилась с 5% в советские времена до 50% сейчас.
Как заметил в Еженедельном журнале Александр Гольц, “слова российского президента о том, что сотрудники секретной службы выполнили задание по внедрению в правительство, выглядевшие еще недавно как не слишком удачная шутка, стали вполне очевидной реальностью”.
При этом, как считают Известия, мобилизация сотрудников спецслужб в политику отнюдь не самоцель, а “поиск того самого импульса, который может запустить преобразования – какими они видятся сверху”.
Правда, и здесь есть опасность: “втягивание” силовиков не только во власть, но и в рынок, приводит к появлению все новых “оборотней в погонах”.
Не говоря уж об угрозах демократии.
Недаром чекисты, подчеркивает Александр Гольц в Еженедельном журнале, всерьез уверяют, что “всем хорошим в себе, а именно несравненными аналитическими способностями, блестящим образованием, волей и бесстрашием, обязаны советской спецслужбе, секретной полиции тоталитарного государства”.
Не стоит забывать, что речь идет о государстве, напоминает автор, “неуклонно двигавшемся к своему краху”.
Похоже, вопросов по-прежнему намного больше, чем ответов.
“Мы привычно задаемся вопросом: Путин – реформатор или сторонник жесткой линии? – пишет американская The New York Times (перевод статьи опубликован в издании Газета). – Он свободен в своих действиях или находится под контролем ужасных силовиков, которые являются реальной властью в Кремле? Президент или силовики арестовали нефтяного магната Ходорковского, отобрали СМИ у частных владельцев, устраивают все новые зачистки в Кремле?”
Ясно одно, горестно замечает газета: “Владимир Путин никогда не станет либерально-демократическим политиком западного образца, как бы мы этого ни хотели… Либеральный реформатор во главе России – это святой Грааль кремленологии, но его поиск так же безнадежен, как поиск остатков Тайной вечери”.
Примерно такого же мнения придерживаются и российские аналитики. Во всяком случае, Глеб Павловский в одном из послевыборных интервью рассудительно заметил, что “государство не может быть лучше общества”.
Вот на этих весах нам и предстоит качаться весь второй президентский срок Путина.
