Темы и сюжеты недели: итоги ельцинского правления и перспективы путинских реформ

0:00
0

“Что ж, нынче, как мне кажется, стало поспокойнее. Появилось ощущение некоторой стабильности… Поворот назад, похоже, не состоится. Как следствие, стало неинтересно читать газеты”, – заявил известный писатель Борис Стругацкий в ответ на просьбу газеты Время новостей оценить сегодняшнюю ситуацию в стране.

Ощущение “перемены участи” в той или иной мере, по-видимому, испытало большинство наблюдателей. Одни сказали об этом прямо, не сомневаясь в том, что завтра будет иным, чем вчера. Другие предприняли попытку анализа сегодняшней ситуации и ее экстраполяции на будущее. Как всегда, поводов для таких попыток нашлось немало.

На минувшей неделе исполнилось 7 лет октябрьской революции 1993 года, в результате которой в России установился совершенно новый для нее строй – президентская республика. Вот как оценила газета Время MN события семилетней давности: “В результате августовского путча центр управления страной был унаследован толпой народных депутатов, который оказались не готовы удержать власть… Ельцина, которого они сами же избрали своим председателем, а затем наделили уже как президента дополнительными полномочиями премьера, вдруг решили сделать козлом отпущения за не всегда успешные результаты радикальных реформ. Но проиграли”.

Президент стал в октябре 93-го полновластным правителем – фактически самодержцем.

Правда, демократические начала российской жизни за все прошедшие годы никто не подвергал сомнению. Но происходило это исключительно в силу специфики характера Бориса Николаевича, “который все-таки позволял другим ветвям власти действовать самостоятельно, без оглядки на главу государства”. Совершенно свободной чувствовала себя пресса, позволявшая себе любые наскоки на первое лицо государства, не стесняясь даже цитировать любимый лозунг радикальной оппозиции: “Банду Ельцина – под суд!” Так продолжалось вплоть до заявления первого президента о своей отставке.

Сегодня ситуация совсем иная, пишет Время MN. Владимир Путин, едва отбросив “опостылевшую приставку “и.о.”, принялся “закручивать гайки” и переделывать под себя всю государственную машину.

“Похоже, – замечает газета, – Путин готов всем доказать, что личность в нашей новейшей истории должна играть неизмеримо более важную роль, чем это предусмотрено ельцинской Конституцией”. И если общество согласится с такой постановкой вопроса, смена Основного закона страны станет неизбежной.

Революция 1993 года так и не вышла за пределы Садового кольца, – “Начавшись так блистательно и многообещающе, либеральная революция 1991 года быстро увядала, оставляя после себя тягостное чувство пустоты, разочарования и обманутых надежд”, – пишет Общая газета. Революция же 1993 года и вовсе не вышла за пределы Садового кольца.

Тем не менее в одном плане можно быть совершенно спокойными, заявляет газета: диктатуры в России не будет. “Никакая бюрократическая казуистика президентских указов не вызовет к жизни диктаторскую власть, если для нее нет условий”.

В России же их нет, причем не только социальных, но прежде всего, по мнению ОГ, демографических: “Чтобы породить диктатуру, в революцию должна быть обязательно вовлечена молодежь… Ведь именно молодежь, составляя в эпохи великих потрясений основную часть общества, становится главной движущей силой всех революций”. От французских якобинцев до ленинских красногвардейцев – все революционеры были людьми очень молодыми, энергичными и бескомпромиссными, “нетерпеливыми и нетерпимыми”… А когда революционную стихию сменяла диктатура, она “во многом наследовала ту же привычку решать все проблемы с помощью насилия”.

Однако в России к началу 90-х годов молодежь не составляла значительную часть общества. “В таких условиях еще нигде и никогда не случалось ни революций, ни диктатур!”

Российское общество, “изрядно постаревшее, а потому малоподвижное и инертное, вяло реагировало на зажигательные призывы радикал-демократов”. А впоследствии тех, кто действовал из идейных соображений, сменили люди корыстные, и само понятие либеральных реформ было навсегда скомпрометировано.

В любой другой стране, пишет Общая газета, власть после стольких лет “грабительской деятельности” была бы сметена революцией, но в России, обескровленной демографическим кризисом, “не нашлось в достаточной мере молодых здоровых сил, чтобы осуществить это”. Молодежь в эпоху перемен выросла совершенно аполитичной, занятой собой, “выбирающей пепси”.

Газета Время MN приводит данные новых исследований ВЦИОМ: 46 процентов участников опроса заявили, что их не устраивает жизнь, которую им приходится вести (в Москве число ответивших подобным образом составило 39 процентов респондентов). При этом 52 процента респондентов по России и 58 процентов москвичей уверены, что в ближайшее время никакого улучшения в их жизни не произойдет.

Комментируя эти данные, газета приводит мнение социологов, которые утверждают, что трансформация общества (то есть успешное реформирование) возможна только при наличии “внятной мобилизационной идеологии” – как в послевоенной Германии, объединенной идеей антифашизма и демократии. В России такой идеологии до сих пор нет. “Почему-то вдруг стало принято считать, что человек должен сам отвечать за свою судьбу. Но мы ведь – другая Европа, для нас это совершенно не свойственно… Из нашей массовой психологии произрастает идея сотрудничества, взаимопомощи, идея социальной справедливости”.

Именно эта идея, по мнению социологов, может стать основой новой российской идеологии, которая способна выкристаллизоваться при очередной смене поколений” – когда система ценностей 16-летних спустя 15-18 лет становится доминирующей в обществе.

Газета испытывает по этому поводу определенный оптимизм: “Из нескольких экспертных опросов можно сделать вывод, что молодежь в крупных центрах вполне прозападная, глубинка несколько более традиционна, но вся молодежь в целом гораздо более демократична и либеральна, чем старшие поколения… Система ценностей у них другая”.

Вместе с тем, по наблюдению социологов, общество в целом настроено скорее выжидательно: “Люди ждут подтверждения произнесенных уже слов действиями”.

Как считает журнал Коммерсант-власть, одна из основных проблем постсоветских реформ – “высокий стартовый уровень социального благополучия и завышенный (по отношению к реально достижимому) уровень ожиданий”.

По данным социологических опросов, значительная часть тех, чей уровень жизни ниже прожиточного минимума, упорно продолжают причислять себя к среднему классу. “Новые бедные” пока еще ездят в сильно подержанных автомобилях, донашивают приличную одежду, крутят боевики на японских видеомагнитофонах, но уже экономят на еде”. Они привыкли быть уважаемыми членами общества и отказываются относить себя “к низшему слою”: “Они продолжают закрывать глаза на свое бедственное положение и ждать, что все как-нибудь само собой наладится, предприятия заработают, а зарплату повысят”.

По всем исходным данным, эти “новые бедные” бедными быть не должны, у них есть все для жизненного успеха: и квалификация, и силы. Тем не менее, они живут на $2 в день. “И это – один из главных парадоксов переходного периода, оказавшийся для западных экспертов совершенно неожиданным”.

Сейчас, как свидетельствует журнал, многие социологи говорят о возрождении в России “культуры бедности” – некоей суммы социальных навыков и экономических приемов, позволяющих “выживать на грани”. Культура эта отмерла в России – совсем недавно, в 60-70-е годы, “в результате двадцатилетнего стабильного экономического роста, массового жилищного строительства и уравнительной политики доходов”. Выработанная на протяжении первых десятилетий советской власти и послевоенного периода, “культура бедности” охватывает все стороны жизни – от быта (ничего не выбрасывается, одежда снашивается дотла и т.д.) до различных “примитивных форм самозанятости”. Имеются в виду мелкая спекуляция, разные услуги вроде ремонта, извоза на личном автомобиле и т.д. Развитие неформального сектора экономики объясняет, по мнению Коммерсанта-власти, относительную социальную стабильность ситуации в больших городах, где стоит промышленность и даже в депрессивных регионах, несмотря на отсутствие работы, продолжают расти накопления населения, увеличивается число личных автомобилей, пригороды застраиваются дачами и т.д.

Впрочем, журнал высказывает подозрение, что на результаты социологических исследований в России оказывает сильное влияние традиционное стремление прибедняться. “Например, по данным Фонда имени Фридриха Эберта, среди опрошенных россиян, чьи доходы составляли от $4000 долларов в месяц и выше, только каждый восьмой счел себя высокообеспеченным, а большинство отнесли себя к среднеобеспеченным”. Вот уж действительно, замечает журнал, у кого суп негуст, а у кого жемчуг мелок.

Известный публицист Михаил Леонтьев опубликовал в газете левой оппозиции Завтра статью, в которой утверждает, что “пореформенное десятилетие было периодом деградации”.

По мнению Леонтьева, то, что произошло со страной в начале 90-х, было “не столько революцией, сколько катастрофой”. Причем катастрофа эта долгое время воспринималась обществом “как легкий костюмированный фарс”. И пока общество не осознало, “с чем оно имеет дело и не очнулось на самом краю, ничего с этим сделать было нельзя”.

В частности, пишет Леонтьев, известный сторонник жестких действий в Чечне, в отличие от первой чеченской войны, когда общество “по сути, требовало капитуляции, предав армию”, сейчас это же общество “не допустит капитуляции и не потерпит власть, на это способную. Поэтому у нас другой президент”.

Газета Версты публикует интервью с одним из “демократов первой волны”, известным историком Роем Медведевым, который обнаружил в облике Путина за время его пребывания у власти “немало новых черт, причем в основном положительных”.

Путин, по мнению Медведева, проявил себя как “патриот и государственник, независимый в проведении внешней политики лидер”. Именно в этом качестве его поддерживает левый электорат. А благодаря тому, что путинская экономическая программа “весьма либеральна”, он заручился поддержкой правых.

На вопрос, нет ли в политике президента определенного лукавства, не пользуется ли он в своих действиях профессиональными навыками, полученными на прежнем месте работы (приводится даже отзыв о Путине одного из его бывших коллег: “Ему нет равных в вербовочной практике. Имеет успех в работе с любым материалом!”), Рой Медведев отреагировал резко негативно. Он считает недопустимым “упрощать образ Путина до гениального вербовщика”.

Ведь Путин, рассуждает Рой Медведев, легко находит общий язык с Чубайсом. А после этого – с Чикиным и Прохановым. А затем – с Солженицыным. “Последнего уж, наверное, никто не обвинит в примитивизме мышления, конъюнктуре или способности “легко очаровываться”.

И вообще – с точки зрения именитого демократа, Путин “не может быть определяем традиционными политическими терминами, поскольку адекватен стране, которой руководит. Я бы назвал его зодчим, который пытается собрать воедино осколки некогда великой России”. Интервью с Роем Медведевым озаглавлено не без ехидства: “Зодчий-вербовщик”.

Бурю негодования вызвал дифирамбический отзыв Солженицына о его встрече с Путиным у известного политика, “диссидента с более чем тридцатилетним стажем”, “трижды лауреата 70-й статьи УК РСФСР” Валерии Ильиничны Новодворской, обратившейся к патриарху русской литературы с открытым письмом.

“Вы стоите на грани утраты доброго имени, гражданского достоинства и имиджа борца против тоталитаризма. Мой долг предостеречь Вас”, – пишет Новодворская (цитируется по газете Вечерняя Москва).

С присущим ей пафосом и полемическим задором “бывший товарищ по оружию” буквально бичует живого классика за отступничество и политическую слепоту: “Что вы делаете, Александр Исаевич? Вам мало того, что с момента Вашего возвращения Вы не боретесь с коммунизмом… Вам понадобилось еще унижаться перед чекистами, Вашими палачами и губителями России, подобострастно встречая на крыльце кадрового сотрудника КГБ Владимира Путина. Вы что, все забыли?”

Комментируя эти нападки на гордость русской литературы, обозреватель газеты Известия Максим Соколов иронизирует: “Дружеского приветствия на крыльце можно было бы избежать различными способами: велеть прислуге сказать, что барина нет дома, спустить посетителя с крыльца etc., однако В.И.Новодворская укорила А.И.Солженицына в том, что он не прибег к образу действия, прописанному в “Архипелаге”, – что не встретил В.В.Путина с топором”. Эту часть своего субботнего фельетона Максим Соколов озаглавил “Новое в протоколе встреч с президентом РФ”, напомнив также, что подобные беседы, начинающиеся со слов “Мой долг – предостеречь вас”, в советские времена проводились практически в каждом парткоме с “идеологически заблуждающимися товарищами”.

Судя по этим публикациям, далеко не все разделяют мнение Бориса Стругацкого, что газеты читать стало неинтересно (даже если ограничиться сугубо внутренней, социально-исторической тематикой).

Представитель совершенно иного, чем Новодворская или Рой Медведев поколения российских политиков, Владимир Рыжков, беседу с которым публикует еженедельник Век, считает что Владимир Путин “пользуется расположением фортуны, ветер дует в его паруса и пока он ведет корабль своего президентства через мели и рифы без видимых потерь”.

Путин все еще пользуется “немыслимой (по всем опросам, его рейтинг составляет 65 процентов) поддержкой избирателей, а все, что он делает, встречается с одобрением”. У нынешнего президента почти нет оппозиции, подчеркивает Рыжков, и весь вопрос в том, “как он распорядится этим богатством”.

Рейтинг Путина Рыжков называет “рейтингом надежды и аванса”. Оправдать эти надежды будет не так просто, как казалось вначале: “Во-первых, Чечня… Во вторых, трагедия “Курска”, которая показала, что проблемы армии и промышленной инфраструктуры “стали просто кричащими”. В третьих, Россия “по-прежнему не вызывает доверия у мирового сообщества”, которое продолжает выжидать: инвестиций все нет и нет.

Помимо этого возник конфликт власти и гражданского общества: “Центр борется со всеми: со СМИ, бизнесом, регионами, местным самоуправлением”.

Рыжков считает эту ситуацию крайне опасной: “Мне тоже не нравится наша элита. Я считаю ее во многом циничной, корыстолюбивой, продажной, лишенной ценностей, религиозного чувства… Но она такая, какая есть. И если Путин ставит себе задачу полностью сменить ее, то это ложная, неверная задача”. Поражение, которое Путин может потерпеть в результате этого конфликта будет тем более обидным, что начало его президентства пришлось на время исключительно благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры, связанной с высокими ценами на нефть, давшей огромный профицит федерального бюджета, выросшие золотовалютные резервы, низкую инфляцию и стабильный рубль.

Эйфория, в которую впала власть в результате создавшегося относительного экономического благополучия, опасна для будущего страны, – это мнение высказал в интервью журналу Компания Егор Гайдар, ныне – директор Института экономики переходного периода, депутат Госдумы (фракция СПС).

По мнению Гайдара, нынешняя экономическая ситуация в России напоминает ту, что сложилась в СССР в 70-х годах: “Последствия той политики мы потом расхлебывали долгие годы”. Правительство, по мнению известного экономиста, не отдает себе отчета, насколько жизнь страны зависит от конъюнктуры нефтяного рынка: “Никто не может гарантировать России, что цена на нефть в ближайшее время не упадет ниже $20 за баррель, поэтому сейчас надо проявлять максимальную бюджетную сдержанность”. А именно: необходимо “создавать резервы, не наращивать текущие обязательства, максимально использовать дополнительные доходы для снижения долгового бремени, для решения той же “проблемы 2003 года”.

Одним словом, предостерегает Гайдар, важно не наделать глупостей: “Смотрите, доходы идут! А проблем у страны сколько! Давайте сейчас все поделим!” Это очень опасные настроения, считает директор Института экономики переходного периода.

Еженедельник Век приводит слова экс-министра топлива и энергетики Юрия Шафраника, который выступая на днях в международном пресс-клубе “Сорока”, иронически заметил: стоило ли почти 10 лет проводить реформы ради того, чтобы зависимость экономики страны от мировых цен на нефть не только не уменьшилась, но даже увеличилась?

Такова реальность: экспортно-сырьевые отрасли по-прежнему занимают непропорционально большое место в российской экономической системе. “Можно тысячу раз, – пишет Андрей Колесников в Веке, – говорить о том, что их надо развивать, потому как они есть “становой хребет” всего и вся. Но если представить, что этот хребет перебит, то от российской экономики мало что останется”. Тем более, что темпы прироста ВВП и производства имеют стойкую тенденцию к снижению. Если она сохранится, то, по подсчетам советника президента Андрея Илларионова, к лету будущего года рост экономики вовсе остановится.

В этом смысле бюджет будущего года, получивший в Госдуме большинство в первом чтении, поддержанный даже “Яблоком” (впервые в российской истории), газета Сегодня оценила как капитуляцию депутатов перед правительством. “Правительство словно сказало парламентариям: “Берите, сколько дают, или хуже будет”, и заманило депутатов в ловушку”.

Депутаты сумели отвоевать у правительства не так уж мало: 50 процентов предполагаемых сверхдоходов. Остальные 50 процентов будут зарезервированы на уменьшение дефицита федерального бюджета и сокращение федеральных долгов.

Лидер фракции СПС Борис Немцов, по свидетельству газеты Коммерсантъ, назвал поведение правительства “политически высокомерным”. Немцов оценил “сговор депутатов с правительством” как абсолютно незаконный: “Согласно бюджетному кодексу все 100 процентов средств должны быть направлены на выплаты по госдолгу”. Однако Госдума категорически воспротивилась намерению правительства, по выражению ее вице-спикера Георгия Бооса, тратить неучтенные доходы “исключительно по своему разумению”, а не на “разогрев экономики”. В конечном итоге, после того, как правительство согласилось поделиться половиной дополнительных доходов, бюджет, как выразилась газета Коммерсантъ, был взят.

Григорий Явлинский, посвятив большую статью в Московских новостях взаимоотношениям власти и бизнеса, исследует вопрос: можно ли от очередного временного конъюнктурного оживления перейти к долгосрочному экономическому росту?

Ключевой российской проблемой Явлинский считает проблему власти. Новый класс собственников, пишет лидер “Яблока”, “откровенно не верит официальной власти и считает ее способной на любые, даже самые безрассудные шаги”. В свою очередь, власть не верит в социальную ответственность бизнеса и “неявно исходит из посыла: при отсутствии “всевидящего ока” государства предприниматели будут вести себя как мародеры на оккупированной территории”. Есть еще население, которое не верит вообще никому, и “считает, что если сегодня его кто-то не обманул, то это только потому, что обманул вчера или собирается крупно обмануть завтра”.

При этом экономическое законодательство России таково, что любая попытка добиться его точного соблюдения неминуемо приведет к параличу экономической деятельности. Дело в том, пишет Явлинский, что в начале 90-х эти законы были написаны “вовсе не для того, чтобы страна по ним жила, а для того, чтобы получить под них западные деньги”.

(Когда в определенных кругах, замечает Явлинский, говорят о крушении эпохи демократического романтизма, почти никогда не упоминают о том, что для большинства “романтиков во власти” исчезновение иллюзий “всегда сопровождалось приобретением ими вполне реальных состояний”.)

Сегодня тезис о “диктатуре закона” вреден и опасен: едва сложившееся к концу ельцинского периода зыбкое равновесие, “позволяющее планировать экономическую деятельность если не на десять лет, то хотя бы на год вперед” может быть уничтожено, а с ним – нарушена российская экономическая система, пусть далекая от классических представлений о “цивилизованной экономике”, но поддерживающая жизнь огромной массы предприятий и зависящих от них людей.

Именно понимание такой опасности, пишет Явлинский, ведет к тому, что постоянное декларируемое намерение государства “обеспечить строгое и неукоснительное соблюдения закона” никто не собирается воплощать на практике.

Впрочем, государство не справилось бы с этой задачей, даже если бы попыталось всерьез ее выполнить: недаром крупнейшие российские предприятия по всем формальным показателям характеризуются просто бедственным финансовым положением. Прибыли они практически не дают, дивиденды акционерам, за редким исключением, не выплачивают. Однако в том же время эти формально неэффективные и непривлекательные предприятия становятся объектами серьезной и даже жестокой борьбы за контроль над ними.

“Официально все всем должны, субъекты в массовом порядке не выполняют своих обязательств друг перед другом – и вместе с тем годами продолжают работать и поддерживать связи”, потому что эти предприятия – всего лишь составная часть весьма сложных структур, несмотря на убыточность отдельных своих частей, в целом работающих очень эффективно и прибыльно. Помимо прочего, подобные схемы “минимизируют риски, связанные с возможной национализацией или переприватизацией”.

Таким образом, подчеркивает Явлинский, возможности воздействия государства на сектор реальной экономики в сегодняшней России крайне ограниченны.

Фактически, как считает лидер “Яблока”, если сегодня вести речь о реформах, их нужно начинать заново, “пусть и из другого исходного состояния”.

Есть в прессе и другие (пусть менее серьезные) публикации, авторы которых демонстрируют желание зафиксировать момент смены политических эпох – например, серия статей, посвященных презентации новой книги президента Ельцина.

Газета Московский комсомолец считает ельцинскую книгу рубежным событием: “Очень просто, очень буднично, без истерик две разные эпохи – закончившаяся эпоха Ельцина и начавшаяся эпоха Путина – окончательно расстались. Можно даже сказать, разъехались по разным городам без претензий друг к другу”.

Несмотря на то, что путинская власть выросла из ельцинского режима, сегодня в центре внимания “новые люди, новые принципы принятия решений, новый двор”.

МК не забывает подчеркнуть, что для большинства приглашенных на ельцинскую презентацию “главные и самые интересные дни остались позади”. В то время как для тех, кто праздновал в тот же день под Питером день рождения Путина “надежды на будущее еще перевешивают воспоминания”.

Газета проявляет строгость в оценке литературных достоинств книги Ельцина: “Текст, состоящий из простых круглых фраз, в целом кажется ужасно банальным… Никакого глубокого анализа, что же произошло, никакой личностной оценки людей, с которыми пришлось работать, в книге нет… В целом кажется, что Борис Ельцин заслужил другой книги и другой своей интерпретации для истории”.

Газета Ведомости, напротив, отмечает в книге “поразительную вменяемость и какую-то нечеловеческую мудрость Ельцина”.

Другое приятное открытие, сделанное Ведомостями – “Ельцин хорошо пишет! Ему недурно удаются сложные метафоры, у него меткие наблюдения, остроумные афоризмы”.

Конечно, замечает газета, все это будет приписано Валентину Юмашеву, который, по признанию самого Ельцина, помогал ему с “Марафоном”. Тем не менее, шутки и общая интонация книги “вполне соответствуют речевому портрету Ельцина, который сложился у всех видевших его в последние лет десять”. Газета даже обнаружила в литературном стиле Ельцина нечто, напоминающее прозу Сергея Довлатова.

Независимую газету больше всего заинтересовала сама церемония презентации. Не обошлось без сравнений с окружением нынешнего президента: “Складывалось впечатление, что состав гостей, собравшихся в Доме приемов на улице Косыгина в Москве, по своей представительности мог бы конкурировать с путинским узким кругом”.

Помимо этого, состав гостей оказался очень информативным: на празднестве полностью отсутствовала “московская группировка за исключением Владимира Ресина и Сергея Ястржембского. По мнению газеты, приглашение Ястржембского на ельцинскую презентацию “наводит на мысль, что не все так просто было во время его перехода из ельцинско-путинского лагеря в примаковско-лужковский накануне выборов”.

Важно оказалось и то, что на презентации отсутствовали члены “коржаковско-барсуковской группировки”, и то, что Ельцин специально поблагодарил “правительство Михал Михалыча – за то, что не препятствовали выходу книги”, и что “дольше всех за ельцинским столом стояли Касьянов, Степашин, Черномырдин и Чубайс”.

А газета Сегодня статью, посвященную презентации, начала с вопроса: “Борис Ельцин возвращается в большую политику?”

По мнению газеты, Владимир Путин “становится слишком самостоятельной фигурой, что явно не входит в планы выдвинувшей его на первые роли Семьи”.

У Путина нет серьезных политических соперников, составить ему конкуренцию по силам лишь Борису Ельцину. Противопоставив Чубайса Путину, а Путина самому себе, Ельцин, как утверждает газета, “продемонстрировал способность воздействовать на политическую ситуацию, даже находясь в отставке”.

Создается впечатление, подчеркивает газета, что бывший президент по-прежнему правит страной, решая ключевые вопросы и отдав на усмотрение Путина лишь повседневную рутину и мелкие детали”. Недаром Ельцин отметил в своем телеинтервью, что нынешний президент “сейчас все время ведет себя именно так, как я ему советовал”.

Если элита поверит, что Путин несамостоятелен в своих решениях, пишет Сегодня, проблема формирования оппозиции новому президенту решится сама собой. Таким образом, Ельцин, как и в прежние времена, “ломает ситуацию, делая ее непредсказуемой, неопределенной и опасной”.

Подпишись на новости этой тематики!

Подписка на выпуск позволит непрерывно быть в курсе публикаций СМИ по интересующим вас вопросам. Это дает полный контроль над ситуацией. Будь на шаг впереди конкурентов.

ПОДЕЛИТЬСЯ

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ